Незнакомец из подсознания. Книга 1
Шрифт:
“Успела!” – подумала Алла, взглянув на угловые окна четвёртого этажа, черневшие пропущенными ячейками на ярком полотне светящейся цветной мозаики.
12
В ожидании празднования Дня Победы школа бурлила. Коридоры украшались Георгиевскими ленточками и букетами из искусственных цветов, сделанных на трудах. Активисты готовили специальные выпуски стенгазет.
На литературе Фёдор Яковлевич, поправляя пальцем круглые очёчки, постоянно съезжающие на кончик носа, торжественно
– Товарищи десятиклассники! Сегодня пишем сочинение на тему “Война и моя семья”. Работа конкурсная. Победитель получит право участия в региональной олимпиаде по русскому языку и литературе. Если же и там зарекомендует себя с хорошей стороны – получит дополнительные баллы при поступлении в институт.
Класс недовольно загудел. Знать бы про олимпиаду заранее, многие подготовились бы получше.
– Приступаем, приступаем! У нас только два по сорок пять, – напомнил учитель.
Алла давно ждала этого урока. Не терпелось рассказать о своих близких, ставших непосредственными участниками тех далёких страшных событий.
Быстро сосредоточившись, она начала писать бесчисленные бабушкины истории о жизни семьи среди поляков в Бресте от начала до конца войны, куда она – бабушка – с детьми на руках отправилась вслед за мужем офицером. О бесконечных бомбежках фашистских войск при наступлении, о Советской Армии при освобождении; о её связи с партизанскими отрядами.
“…Заканчивался насильственный вывоз советских людей в Германию. Дом, где жила бабушка со своими тремя малютками, был последним на улице. Выйдя во двор, она обняла детей и, смело глядя в глаза вооруженному до зубов фашисту, заявила:
– Никуда не поедем! Стреляй всех здесь! Умирать, так на родной земле!
Пораженный и обескураженный храбростью русской женщины немецкий офицер замешкался и неожиданно для всех ответил через полицая-переводчика:
– Оставайся с детьми, мать. Это последний вывоз советских. Мы отступаем, теперь берегитесь, чтобы не погибнуть от своих.
На следующий день поступило сообщение о том, что тот последний эшелон был пущен под откос…” – самозабвенно писала Алла, ощущая себя участницей, видевшей происходящее собственными глазами. Всё её существо находилось во внутреннем движении – то накрывали волны страха, то подхватывали порывы счастья…
Прозвенел звонок. Она не тронулась с места, не подняла головы. Писала и писала, не обращая внимания на расшумевшихся одноклассников. Не заметила, как, вернувшись с перемены, все затихли и вновь углубились в свои работы. Она стремилась успеть вылить на бумагу свои ощущения до последней капли…
– Что ж, товарищи десятиклассники! Сдаём работы! Сдаём, сдаём! – поторапливал Фёдор Яковлевич. – Скоро придёт десятый “Б”. После звонка не приму ни одного сочинения!
Складывая тетради в стопку на учительском столе, ребята возбуждённо покидали класс.
– У меня, наверно, за сочинение будет два, – сказала Ира по дороге домой.
– Не успела дописать?
– Просто нечего было. У нас в семье никто не воевал и в блокаде никто не был. От бабушек и дедушек мы далековато живём. Видимся редко. Дома о войне разговоров никогда не заводили.
– Ну, ты хоть что-нибудь написала?
– Насочиняла чего-то. Лучше бы две контрольных по алгебре решила. Надо родителей заранее предупредить, что выше трояка не будет.
– Может, не стоит? Обойдётся?
– Моим лучше сказать, – с уверенностью ответила Ира.
Девушки остановились на развилке.
– Приходи сегодня ко мне? Химию объясню. У тебя, вроде, с задачами проблемы?
– Если не смогу сама решить – приду, – пообещала Алла.
Войдя в квартиру, она вновь почувствовала холод одиночества. Усилием воли заставила себя переключиться. Переоделась в домашнее. Разогрела обед. За едой размышляла: “Вот бы победить в литературном конкурсе, а потом поучаствовать в олимпиаде”.
Покончив с насущным, принялась за уроки. Химия – камень преткновения. Решила начать с неё. Глядя в учебник, попыталась сосредоточиться. В очередной раз поймала себя на мысли, что глаза бегут по строчкам, а мысли уносит куда угодно, только не в заданном направлении. Химия не поддавалась.
Алла решительно встала из-за стола, собралась и побежала к подруге.
С верхних этажей подъезда доносилась ругань. Гневный женский голос, вибрирующий на повышенных тонах, порой подбрасывало так, что он переходил в визг. “Кто-то попал под горячую руку”, – подумала Алла, искренне сочувствуя провинившемуся.
Прошла последний пролет до нужной квартиры, остановилась на лестничной клетке. Тут она не только поняла, откуда доносились истошные крики, но и отчётливо слышала, как Эмма Владимировна, не стесняясь в выражениях, истерично распекает Иру за четвёрку по геометрии и возможную тройку за сочинение.
Алла замерла – скандал разгорался слишком близко. Она сжалась от испуга, будто кричали на неё. Очнувшись от минутного оцепенения, опрометью бросилась вниз по лестнице. Пробежав через двор, остановилась, отдышалась. Пошла медленно, понемногу приходя в себя от невольно подслушанной сцены.
Сознание вновь оживило образ любимого отца, который никогда бы никому не позволил так кричать на дочь. “Оценки – не главное. Важно – что в голове!” – подбадривал он Аллу, если та переживала за несправедливую оценку.
“Больше я никогда не услышу от папы этих слов. С каждым днём я ухожу от него дальше и дальше”… – спица, застрявшая в груди, прокрутилась ещё на один оборот.
“А если бы Ира сейчас умерла? Что бы тогда почувствовала её мама? Неужели нужно умереть, чтобы стало понятно, что детей нужно просто любить?”
Воспоминания об отце жгли, а смешиваясь с сочувствием к подруге, становились просто невыносимы. Алла почувствовала острую необходимость оказаться сейчас рядом с мамой – со своей милой, любимой, родной мамочкой.