Незнакомец на пляже
Шрифт:
Слоун поклялся.
— Ладно, — сжалилась девушка.
Они оба засмеялись. Линн пришло в голову, что они смеются вместе впервые со дня их встречи. В окна хлестал дождь. Они мыли посуду и мало разговаривали. Слоун курил трубку. Когда привели кухню в порядок, он повесил полотенце и вопросительно посмотрел на Линн:
— Ты умеешь играть в кункен?
— Да.
— Сыграем?
Она знала, что не следует позволять ему остаться, но мысль о том, что предстоит долгая одинокая грозовая ночь, показалась невыносимой.
— Сыграем, — согласилась Линн.
Они играли до полуночи. Снаружи бушевала гроза.
— Чем ты занимаешься, если не считать того, что пишешь книги? — решилась спросить девушка.
Он поднял голову. На миг ей показалось, что он не собирается отвечать.
— Я преподаю ботанику и предметы, связанные с морской биологией, в университете штата.
Она удивленно моргнула:
— Преподаватель!
— Звучит скучно? А мне нравится. Кроме того, я соблазняю хорошеньких девушек, — добавил он с такой знакомой дьявольской ухмылкой, к которой она уже привыкла относиться с недоверием. — Ты разочарована?
— Нет. Просто немного удивлена.
— Извини.
— Но при чем здесь она?
— Она? — переспросил Слоун.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Его красивое лицо приобрело суровость.
— Она чуть не погубила меня и мою карьеру. Из-за этого я до сих пор не могу прийти в себя. Я ответил на твой вопрос?
Линн спешно переменила тему разговора.
Играя с ним в кункен, девушка заметила, что на его лице отражаются самые разные чувства. Иногда он был вежливым, иногда сердитым, иногда дразнил ее. А порой был растерянным, одиноким, обиженным.
— Слоун...
Он оторвался от карт:
— Гм-м?
— Завтра. Рано. Если дождь кончится, я бы хотела тебя нарисовать. Ты станешь мне позировать?
Он уставился на нее:
— Надо же! Ты вроде говоришь серьезно!
— Да. У тебя хорошая фигура.
— Ты мне это уже говорила.
— Это так и есть.
Они посмотрели друг на друга. Казалось, его взгляд был оценивающим.
— Ладно, — наконец согласился он. — Попробуем.
— В десять часов. Во внутреннем дворике.
Он ухмыльнулся:
— Это должно быть интересно.
Она услышала в его голосе плутовские нотки и почувствовала, что у нее загорелись щеки. Может, она совершает ошибку. Такому человеку достаточно дать дюйм, а он возьмет себе милю!
— Дождь кончился. Теперь тебе лучше уйти, Слоун.
Он вновь усмехнулся и наклонился к ней:
— По-твоему, надо?
— Да.
Он долго и испытующе смотрел на нее:
— Ладно.
Линн проводила его до двери. На секунду Слоун остановился и взглянул на нее. Она отступила назад, испугавшись, что он снова ее поцелует. Но он повернулся и вышел в ночь.
Но завтра он вернется. И будет с ней долгие часы. Почему она попросила его позировать? Почему вообще с ним связалась? Должно быть, сошла с ума. Совсем сошла с ума!
Но больше всего Линн тревожило то, что она чувствовала в глубине души, когда только лишь начинала думать об этом. Почему у нее так взволнованно билось сердце? Почему?
Глава 10
Утром за завтраком Линн только и думала, что о картине, на которой изобразят Слоуна. Как она его нарисует? С трубкой, читающим книгу, с Космо у ног или, может быть, облокотившимся о перила внутреннего дворика?
Она начала делать наброски, надеясь, что это поможет ей принять решение.
— Доброе утро!
Он уже побрился. И причесался. Воротник мягкой синей рубашки расстегнут. Слоун надел джинсы и парусиновые туфли. И выглядел совершенно спокойным.
— Доброе утро, — ответила девушка.
— Что это значит? — поинтересовался Слоун.
— Пытаюсь решить, как тебя нарисовать.
Он задумчиво посмотрел на наброски.
— Они хорошие. Действительно хорошие!
— Судя по голосу, ты удивлен.
Он улыбнулся:
— Может быть, так оно и есть.
Смешно, но Линн почувствовала огромное удовольствие, когда поняла, что они ему понравились.
— Хочешь посмотреть, что я сделала с тех пор, как приехала сюда?
— Ладно.
Она показала ему наброски. Любой художник захотел бы показать свои работы при первом же намеке заинтересованности зрителя. А Линн была до не приличия нетерпеливой.
Она показывала одну картину за другой, стараясь осветить их как можно лучше. Дождавшись его кивка, девушка откладывала рисунок в сторону и брала в руки следующий. Их было десять. Большинство — с видами океана. Его портрет она приберегла напоследок.
Слоун был поражен.
— Я не знал, что ты это рисуешь.
— Ты туда спускался и долго смотрел на океан, так что мне было легко. Ты позировал мне, сам того не зная.
Он взял в руки холст. Бухта, гладкий песок, прилив, белокрылая чайка, кружащая в вышине. Его фигура резко выделялась на фоне пляжа.
Слоун протянул ей картину. Линн обеспокоило выражение его глаз. Одиночество, какая-то боль.
— Кажется, ты прекрасно уловила мое настроение.
— Я пыталась найти для него название. Как насчет «одинокий человек», или «одиночество», или «воспоминание»?
В его глазах вспыхнул опасный огонек. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Спросил только:
— Как ты нарисуешь меня теперь?
— Крупным планом. Здесь ты просто фигура на пляже, а теперь я хочу нарисовать твое лицо.
Он нахмурился:
— Почему? Именно это меня раздражает. Почему?
— У тебя интересные черты лица... очень выразительная внешность.
Он удивленно приподнял брови, услышав ее ответ:
— Вот как?
— Это правда.
— Ладно. Значит, у меня привлекательная внешность... Сколько времени это займет?