Незнакомка. Снег на вершинах любви
Шрифт:
Она отвернулась и уставилась в стену.
— Что с тобой, Люси? Хочешь, позовем доктора Эглунда? Я уже предлагал Майре… — Дедушка подтянул стул к самой кровати. — Люси, он так изменился, я просто не видел ничего подобного, — начал он мягко. — Ни капли, ни единой капли, детка. А за тебя стоит просто горой. Ты назначила свадьбу, и он ни слова против. Да и все мы за, лишь бы вы с Роем были счастливы.
— Позови маму.
— Тебе опять плохо? Может, все-таки вызвать доктора?
— Я хочу маму! Маму, а не доктора!
Когда дверь снова открылась, Люси все еще глядела в стенку.
— Майра, — сказал
— Я села.
— Ну хватит, Люси. Поворачивайся. — Он подошел к кровати. — Повернись, говорю.
— Люси, — взмолилась мать, — взгляни же сюда, ну, пожалуйста.
— Нечего мне смотреть на его начищенные ботинки, на то, как он переродился, и на его волевой подбородок. Нечего мне смотреть на его галстук, да и на него самого!..
— Люси…
— Помолчи, Майра. Если в такой момент она хочет вести себя как двухлетний младенец, — пусть ее.
— Кому бы говорить о младенцах, — прошептала Люси.
— Послушай-ка, барышня, можешь огрызаться сколько влезет, меня это не задевает. Молодежь в твоем возрасте нахальная и самоуверенная, так было и, видно, так будет. Особенно нынешнее поколение. Ты просто выслушай меня — вот и все, а если тебе стыдно глядеть мне в глаза…
— Это мне-то стыдно! — отозвалась Люси, но не шелохнулась.
— Так ты поедешь к тете Вере или нет?
— Я даже не знакома с твоей тетей Верой.
— Я у тебя не о том спрашиваю.
— Как я могу поехать одна к кому-то, с кем я даже не знакома, да и чего ради? Чтобы обманывать там соседей?
— Но их никто не будет обманывать, — сказала мать.
— Что же им скажут, мама? Правду?
— Что-нибудь да скажут, — ответил отец. — Мол, муж служит в армии. За границей.
— Ну, на этот счет ты мастер, что и говорить. Но я предпочитаю правду!
— Тогда, — сказал он, — что же ты будешь делать, коли ты забеременела, да еще от человека, которого — как мама мне сказала — ты на дух не переносишь?
Она повернулась так резко, словно собиралась броситься на него.
— Я не стыжусь. Перед тобой мне нечего стыдиться!
— Осторожно, прикуси-ка язык! Я ведь могу задать тебе трепку, не погляжу, что ты такая боевая.
— Люси, — вступила мать, — если тебе не хочется ехать к тете Вере, тогда чего же ты хочешь? Скажи нам.
— Вы ведь мои родители. Вам всегда до смерти хотелось быть настоящими родителями…
— Итак, — сказал отец, поворачиваясь к ней, — если ты хочешь выйти за этого Роя Бассарта, а мы думали, что так оно есть вплоть до сегодняшнего дня, и поэтому поддерживали тебя — это одно. Но я говорю совсем о другом. Что он из себя представляет, я раскусил, и чем меньше о нем говорить, тем лучше. Я и так все понимаю, и нечего повышать голос. Он старше тебя, отслужил в армии и решил, что может воспользоваться неопытностью семнадцатилетней школьницы. Так оно и вышло. Но им пускай занимается его собственный отец, Люси, его папаша, большая шишка, великий педагог, пусть он попробует вдолбить что-нибудь своему сыночку. Да, его папаша дерет нос, думает, он лучше других, но, сдается мне, сынок ему еще устроит сюрприз. Я же думаю только о тебе, Люси, и о том, что сейчас для тебя важнее всего. Ты ведь понимаешь; меня заботит твоя учеба — ты же всегда мечтала о колледже, правда? И теперь вопрос стоит так — это все еще остается
Люси не удостоила его ответом.
— Хорошо, — сказал он, — остается считать, что ты все еще хочешь учиться. Пойдем дальше. Итак, я готов сделать все, что в моих силах, лишь бы твоя мечта сбылась… Ты слушаешь меня? Все, чтобы твоя мечта сбылась, понимаешь? Потому что я не хочу, чтобы этот так называемый ветеран, — а я бы ему с удовольствием свернул шею, — взял и разбил твою мечту раз навсегда… Да, все, — продолжал он, — даже то, что обычно не делают и что некоторые сочли бы недопустимым. — Он подошел поближе к кровати, чтобы его не могли услышать из соседней комнаты. — А теперь, прежде чем я стану продолжать, скажи, ты догадываешься, что я имею в виду?
— Ты бросишь пить — ты это имел в виду? Виски тут совсем ни при чем. Дело не в виски.
— Неужто?
— Да! Дело в ребенке!
Она отвела взгляд.
— В незаконном ребенке, — повторил он. — И если ты не хочешь этого незаконного ребенка, — тут его голос упал почти до шепота, — тогда, может быть, нам удастся устроить, чтобы ты избавилась от него. Раз уж ты не желаешь ехать к тете Вере…
— Ни за что. Я не собираюсь врать все девять месяцев. Не хочу быть огромной, как бочка, беременной и лживой!
— Тсс-с!
— Так вот, я не поеду, — пробормотала она.
— Ладно. — Он вытер рот рукой. — Ладно. — Люси видела, что над губой и на лбу у него выступила испарина. — Тогда давай обсудим все по порядку. И нечего повышать голос — ведь в доме кроме нас живут и другие люди.
— Это кроме них тут живут другие люди, и этими людьми являемся мы.
— Помолчи, — сказал отец, — это всем известно и без твоих подсказок.
— Ну и что ты мне предлагаешь? Я слушаю.
И тут мать кинулась к ее постели.
— Люси. — Мать взяла ее за руку. — Люси, мы хотим только помочь тебе…
Отец взял ее за другую руку, словно через них троих должен был идти какой-то ток. Закрыв глаза, Люси слушала, а отец говорил и говорил. Она не прерывала его. Она представляла себе, как это будет. Вот она сидит между родителями, а отец перевозит их через мост в Уиннисоу. Это будет ранним утром. Доктор едва успеет позавтракать. Он встретит их в дверях, и отец пожмет ему руку. Доктор усядется за большой стол в приемной, ее усадит на стул, а родители расположатся на диване, и он обстоятельно объяснит им, что он намерен предпринять. На стенках будут висеть его медицинские дипломы в рамках. Когда Люси выйдет с ним в небольшую белоснежную операционную, мать и отец улыбнутся ей с дивана. И будут сидеть там и ждать, пока не придет время укутать Люси и отвезти обратно домой.
Она дождалась, пока отец закончил, и сказала:
— Но это, должно быть, стоит целое состояние.
— Деньги тут ни при чем, дорогая, — сказал он.
— Самое главное — ты, — добавила мать.
— Но где вы их возьмете? — тихо спросила она.
— Это уж моя забота, — ответил отец. — Ладно?
— Ты что, пойдешь работать?
— Слушай, — сказал он, — почему бы тебе не взглянуть на это вот так: у тебя есть отец — мастер на все руки, и ты можешь им гордиться. Ну хватит, Гусенок, как там насчет улыбки? Вроде той, что мне доставалась в доисторические времена. Давно, когда мы играли в «плыг-скок»… Так как, Люся-Гуся?