Незримая паутина
Шрифт:
Калита, который был здесь не в первый раз, кивнул кое-кому из присутствующих, мол, все путем, и сел по левую руку от Потапа, поскольку по правую садился только Слон.
— Телки здесь от четырехсот долларов, — сообщил он тоном менеджера. — Приходят сюда с мамками. Те и называют цену. Торговаться не принято. Если какая понравится, нужно подозвать халдея и показать на нее. Он спросит сначала мамку, потом доставит в качестве десерта к столу.
— На подносе? — отпустил кто-то шуточку, и все засмеялись, но Потап только равнодушно кивнул, и братва снова замолчала.
— Какие-то они здесь… неживые, как рыбы вяленые, — сказал Слон,
— Сикухи, — не сразу, выдержав паузу, согласился Потап, потом указал мощным подбородком в сторону ближайшей матроны с объемным бюстом и распущенными рыжими волосами, которая была не одна, с мужиком, сидевшим к Потапу спиной. — А эта сколько?
— Ее уже сняли, — пояснил Калита. — Не видишь? Заплачено.
Потап с интересом посмотрел на него, вспомнив, что Калитой этого белобрысого инженеришку с институтским образованием прозвали за то, что он захотел объединить под своим началом все славянские группировки, какие только были в Москве и Подмосковье, для отпора черным. Успеха это не возымело — сначала все согласились, но потом, как водится, авторитеты стали выяснять: а почему он, откуда он вообще взялся? И это привело к еще большей раздробленности и раздраю, на радость лицам кавказской национальности. Которые, кстати, стали объединяться. Даже азеры с армянами. Выскочке дали понять, где его место, а прозвище так и приклеилось. Теперь Калита ищет, кому дороже продаться. И, похоже, пока остановил свой выбор на Потапе. Хотя тот союзник Бурды, у которого он до сих пор числится в доверенных лицах…
— Тебя не об этом спрашивают! — буркнул Слон, проследив за едва уловимым изменением выражения лица хозяина, для посторонних остававшегося непроницаемым. — Сколько она стоит?
— Не знаю, не приценивался. Думаю, полтыщи, не меньше, — пожал плечами Калита.
— Ниче себе! — восхитились сопровождающие лица и заинтересованно уставились на матрон. — Это за что?
— Их держат для пожилых банкиров, бизнесменов, министров и депутатов, — снисходительно стал объяснять Калита окружавшей его деревенщине. — У кого уже не стоит. Эти бабы ушлые, умелые, тайский массаж знают. Кому хочешь член поставят, хоть жмурику, и как гвоздь из гроба будет торчать. А ты думал, за что им платят? Только зачем она тебе, не понимаю? — спросил он Потапа. — Ты лучше посмотри, сколько сегодня сосок! На любой вкус. Здесь каждую неделю состав омолаживают.
— Сегодня конец недели, мы приехали к самому разбору, — напомнил Дурень, из молодых, тот самый, которому Игорь Ладейников уступил место в самолете и который, как и другие, оставил свою Зинку в гостинице аэропорта отсыпаться, еще раз пожалев, что потащил с собой в столицу. (Верно сказал Потап — в Тулу со своим самоваром.)
Потап строго посмотрел на Слона, тот отрикошетил его взгляд в Дурня. Дурень смиренно замолчал.
— И потом, здесь не аукцион, — назидательно проговорил Калита. — Раз ее сняли — с другим сегодня не пойдет. Таковы правила.
— Всегда бывают исключения, — возразил Потап, не отрывая тяжелеющего взгляда от понравившейся ему дамы. — Для таких, как я. Вопрос, с кем она. И кто у нее здесь «крыша».
— Это другой разговор, — согласился Калита. — Мужика со спины я пока не узнаю.
— Так узнай, — непреклонно сказал Потап. — Узнай и доложи.
Между тем подошел халдей с подносом и аккуратным фирменным блокнотиком.
— Будете сейчас заказывать или сначала посетите наше казино? — спросил он.
— Сначала мы снимем баб, — ответил Потап. — Каких захотим. А там решим, куда двигать дальше. Вот эта рыжая, к примеру, сколько?
Халдей смешался, бросил короткий взгляд на Калиту: мол, кого ты привел? Тот чуть пожал плечами и опустил глаза, что могло означать одно: я ему уже толковал. Попробуй теперь ты.
— Сейчас не помню, но с ее кавалером лучше не связываться, — предупредил халдей, согнувшись над Потапом. — Депутат Госдумы Соломин Павел Семенович, слыхали про такого?
— Соломин? Да он сперва мой земляк, а уж потом депутат, — откинул голову назад Потап, чтобы увидеть дерзкого халдея. — Я сам за него голосовал. И все, кому приказал, проголосовали, как я велел! Вот сейчас дам слуге народа наказ, типа отступного, чтоб передал мне свою бабу по описи, и сразу разойдемся по-хорошему. Вот так и скажи ему, усек?
— Но у нее тоже все расписано на месяц вперед, только строго по записи, — внушительно добавил халдей. — Поймите меня правильно, мы в нашем клубе стараемся уберечь гостей от унизительного отказа. Я вам лучше принесу фотографии других дам, уверяю вас, они ничуть не хуже Полины.
— А мне плевать на других! — громко повторил Потап, так что от соседних столиков на них начали оборачиваться. — Я эту хочу. Вот пойди к ней и скажи.
Халдей подошел к Соломину, почтительно склонился над его ухом, кивая в сторону Потапа.
— Есть новости, Полина Андреевна, — произнес Соломин, вытерев рот салфеткой, как только халдей замолчал и выпрямился, ожидая приказаний. — Одна плохая, другая еще хуже. Начну с последней. Тебя собираются у меня перекупить.
— Ты с ума сошел?
— Ну почему же? Я не шучу. Вот Славик только что сообщил. Я как раз не против рыночных отношений в области развлечений. Все-таки конкуренция, пиар. Твои котировки только вырастут.
— Это кто? — Полина сначала огляделась, потом недобро сощурилась на Славика. — Ну вас… Разыгрываете, да?
Она махнула рукой, открыла сумочку, откуда достала зеркальце и тюбик с губной помадой.
— Поля, я тут ни при чем, — извиняющимся голосом сказал Славик. — Ты же знаешь, это вообще не в правилах нашего клуба. Я только что все объяснил…
— Славик, все в порядке, можешь не оправдываться, — поморщился народный избранник. — Твое дело доложиться и ждать дальнейших указаний.
— А где он? — снова спросила Полина.
— Если верить Славику, твой новый поклонник сидит прямо у меня за спиной, — ответил Павел Семенович. — Это Потап, мой земляк, преступный авторитет…
— О боже… — вздохнула Полина. — Так, может, нам уйти?
— Он здесь с охраной. И видит тебя в профиль. То есть может по достоинству оценить твой выдающийся бюст, о котором в Думе, с тех пор как увидели тебя со мной, говорят не меньше, чем о бюджете на следующий год.
— Все издеваешься, — проворчала она.
— Сделаем так. Пошли ему томный взгляд, улыбнись на всякий случай, поскольку мне не хотелось бы к нему оборачиваться: это может привести к нежелательным последствиям. А ты ступай, любезный, — обратился он к Славику. — И передай ему, что я хотел бы считать инцидент исчерпанным до того, как он разовьется в нежелательном для него направлении. Это в его же интересах, несмотря на всю его охрану. И добавь, что он меня с кем-то путает, я не сутенер, не биржевой спекулянт. И красивых женщин от своего стола к чужому не отсылаю.