Незримый фронт. Сага о разведчиках

Ведяев Андрей

В свое время я познакомился с начальником штаба следственной бригады Гдляна – Иванова, моим земляком Виктором Ивановичем Идоленко. Он в свою очередь познакомил меня с бывшим старшим следователем по особо важным делам Прокуратуры РСФСР генерал-майором юстиции Борисом Ивановичем Уваровым, с которым мы встретились в последние дни уходящего 2018 года:

«– Борис Иванович, принимал ли Юрий Владимирович Андропов участие в борьбе с теневой экономикой и какова была его роль? – Влияние Андропова на уголовную политику я могу раскрыть, начиная с 1976 года. В 1975 году я стал следователем по особо важным делам и сразу был направлен в Узбекистан в бригаду Генпрокуратуры СССР, которую возглавлял старейший «важняк», ныне покойный Юрий Александрович Зверев. Надзирающим прокурором был Герман Петрович Каракозов – начальник следственной части Генпрокуратуры СССР, руководитель уголовных дел о взяточничестве в системе Министерства рыбного хозяйства СССР, «сочинского» и «краснодарского» дел, хлопкового дела, убийства на Ждановской, дел о взяточничестве и злоупотреблениях высокопоставленных должностных лиц в системе МВД СССР, крупных советских и партийных руководителей различного ранга. Вот в эту бригаду по изобличению партийно-хозяйственной верхушки – включая МВД и прокуратуру Узбекистана – меня и направили в 1975 году. Я конкретно работал по Насриддиновой Ядгар Садыковне, которая с 1970 по 1974 год была Председателем Совета Национальностей Верховного Совета СССР. Она активно боролась за единоличную власть в Узбекистане и лидерство в дележе хлопковых дивидендов с первым секретарем ЦК компартии Узбекистана, кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС Шарафом Рашидовым – которого она, кстати, в 1959 году сменила на посту председателя президиума ВС Узбекской ССР. То есть она сама была его ставленницей, начиная с комсомола. И с Индирой Ганди она подружилась при участии Рашидова. И вдруг, после своего освобождения с поста Председателя Совета Национальностей ВС СССР – она стала выступать против него, имея

к тому времени немалый вес среди советских и партийных руководителей. Одной из ее сторонниц была председатель Бухарского областного совета Хасанова…»

Из воспоминаний В.А. Реве, следователя следственной группы Ю.А. Зверева: «Следственная группа Прокуратуры СССР дислоцировалась в новом современном и комфортном здании МВД Узбекской ССР. Туда я и прибыл, где представился руководителям следствия – начальнику следственной части Генеральной прокуратуры Союза ССР – Каракозову Герману Петровичу и старшему следователю по особо важным делам при Прокуроре СССР Звереву Юрию Александровичу. Оба они – статные, крепкие, зрелого возраста, импозантные и представительные мужчины с внимательными и изучающими взглядами, задали необходимые в таком случае вопросы и сразу направили в группу следователя по особо важным делам при Главном военном прокуроре Ковалева Олега Илларионовича для участия в расследовании конкретного уголовного дела – по обвинению бывшего члена Верховного суда, затем старшего консультанта Министерства юстиции Узбекской ССР Абдуллаева, ранее занимавшего должность председателя Ташкентского городского суда, в получении взяток. Материалы следствия о получении Абдуллаевым взяток были выделены в самостоятельное уголовное дело № 3/47278—75 из другого расследуемого Прокуратурой СССР уголовного дела № 3/47251—75 по фактам взяточничества Председателя Верховного суда Узбекской ССР Пулатходжаева С.Х., его заместителя – Сиддикова М. и некоторых других судебных работников, в том числе и членов Верховного суда республики. Это было одно из тридцати девяти дел, расследуемых Прокуратурой Союза ССР в Узбекистане… Наш подопечный в обращении был тактичным и вежливым мужчиной, но однажды при упоминании фамилии Насриддиновой Я.С. его словно подменили. Насриддинова занимала высокий пост Председателя Президиума Верховного Совета Узбекской ССР, была вторым лицом в республике после первого секретаря ЦК КП Узбекистана Рашидова Ш.Р. Однако она была амбициозной женщиной. Сложилась ситуация, при которой, образно говоря, два медведя оказались в одной берлоге – республике. Поэтому в 1970 году она была назначена на ещё более высокую должность – Председателя Совета Национальностей Верховного Совета СССР и переехала жить в Москву. Кроме того, по должности она стала также заместителем Председателя Верховного Совета СССР. Как-то в перерыве между допросами, в разговоре, не для протокола, речь зашла о ней, и тут нашего обвиняемого прорвало: “Она во всем виновата, власти ей, видишь-ли, ещё больше захотелось, из-за неё мы тут все и сидим”. … Одной из подруг Насриддиновой была Абдуллаева Хакима – директор крупной швейной фирмы “Юлдуз”, дело сына которой, обвиненного в убийстве, рассматривалось в Ташкентском городском суде, председателем которого, на его беду (!), он, Абдуллаев, оказался… Денег на взятки ради спасения сына мать не жалела. По её показаниям, она дала взятки всем, от кого зависел исход дела, – следователям, судьям. Так наш подопечный оказался случайно (!) и косвенно втянутым в орбиту властных разборок… “Но почему я и другие из-за амбиций этой “бессовестной бабы” (т. е. Насриддиновой) должны сидеть?” – искренне возмущался и вопрошал считавший, что попал “под раздачу”, наш обвиняемый (в дальнейшем судом он будет осужден к длительному лишению свободы)… Так из уголовного дела № 3/47251—75, возбужденного в отношении отдельных работников аппарата Президиума Верховного совета Узбекской ССР и судебных органов, были выделены в самостоятельное уголовное дело № 3/47201—76 материалы следствия по обвинению Хасановой С.Х. Как установило следствие, Хасанова С.Х., работая с 1960 года и до марта 1972 года председателем Каганского горисполкома Бухарской области… используя своё положение систематически, путем вымогательства, получала в своём служебном кабинете от граждан города Кагана взятки за содействие в выделении им коммунальных квартир. Познакомившись в 1964 году с заведующим юридическим отделом Президиума Верховного Совета Узбекской ССР Муталибовым А., позднее ставшим заведующим отделом по вопросам помилования, Хасанова установила с ним преступные взаимоотношения, выразившиеся в том, что она по его предложению в период 1964–1969 годов передавала ему в служебном кабинете в Президиуме Верховного Совета республики взятки от заинтересованных лиц за обещанное содействие в помиловании их осужденных родственников… В 1963–1973 гг. Хасанова, являясь председателем горисполкома, а с марта 1972 года – начальником управления местной промышленности Бухарского облисполкома, систематически сама давала взятки Председателю Президиума Верховного Совета Узбекской ССР Насриддиновой Я.С. за оказываемое ею покровительство и обещание продвижения по службе, а также за содействие в удовлетворении различных просьб. Всего Хасанова передала Насриддиновой шесть взяток деньгами и другими ценностями (золотые изделия, женское украшение “марворид” (связки жемчуга), каракулевую шкуру) на сумму 16 730 рублей. Хасановой было вменено 23 эпизода совершения таких преступлений.

…И вот меня направили на это дело, – продолжает Борис Иванович. – Мне Хасанова показала, что она давала Насриддиновой взятки, а та в свою очередь ориентировала Хасанову и других выступать на всякого рода областных совещаниях против товарища Рашидова – проводя своего рода “критика снизу”. Меня даже приглашали по этому вопросу в ЦК вместе с надзирающим прокурором Каракозовым, поскольку предполагался арест Насриддиновой».

Из воспоминаний В.А. Реве: «В то время, когда велось это расследование, многоопытный генерал – старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Союза ССР – Любимов Ю.Д. (он вел следствие по уголовному делу в отношении руководителей и членов Верховного суда Узбекской ССР), как-то в приватном разговоре, когда зашла речь о Насриддиновой, заметил мне, что её не взять, она высоко в верхах плавает, её не отдадут. Бывалый следователь знал, что говорил. Насриддинова действительно была крупной политической фигурой в стране. Много позднее станет известно, об этом расскажет на следствии сама Насриддинова, что она тогда сумела с помощью Галины Брежневой получить доступ к её отцу – могущественному генсеку Брежневу Л.И. и заручиться его поддержкой (об этом мне рассказал следователь, расследовавший в отношении её дело). Это помогло ей остаться при своих интересах и не разделить участь многих своих знакомых, посаженных на скамью подсудимых».

Вот с такой тотальной коррупцией – с самых «низов» и до генсека Брежнева – и столкнулся председатель КГБ при СМ СССР Юрий Владимирович Андропов.

– Причем она была повсеместной, – продолжает Борис Иванович. – Еще в 1971 году я участвовал в расследовании ряда дел, связанных с коррупцией среди работников Прокуратуры и Верховного суда в Дагестане. Было закрытое решение ЦК КПСС 1970 года о направлении туда следственной группы. На эти дела была мобилизована большая часть следователей следственной части Прокуратуры РСФСР. Я работал в бригаде Валеева Мансура Кабировича. Были арестованы заместитель генпрокурора Дагестана, председатель Верховного суда и другие. Об этом я даже написал роман в стихах:

Кавказ! Я стану на колени и помолюсь твоим горам.Ты столько создал вдохновений – дай крылья и моим словам.Твои ущелья и вершины, долины и Казбек седойВоспели славные мужчины – А. Пушкин, Лермонтов, Толстой.Но мне за ними не угнаться – им невозможно подражать.А после них зачем пытаться твое величье воспевать.Но есть другие ведь картины – жизнь многолика и проста,Простите горные вершины – не вас кладу на ткань холста.Героем этого романа стал всего-навсего баран…Простите, горцы Дагестана … и т. д.

– Замечательные стихи, Борис Иванович! Мы Вас охотно пригласим в Клуб творческих людей «Пегас» Ассоциации ветеранов внешней разведки.

– Спасибо, я приду и выступлю. Ведь мои фигуранты сидели в основном в Лефортово. Я знал очень многих ребят, чекистов – где они сейчас… И вот то главное дело, которым я руководил около пяти лет, создавалось именно мозгами и руками КГБ. По указанию Юрия Владимировича Андропова и за его подписью в 1975 году была создана оперативная разработка – есть её номер, название… Но поскольку следственная часть КГБ была тогда сравнительно небольшой и могла просто утонуть в волнах коррупционной стихии, то была привлечена Прокуратура СССР. Тайная разработка продолжалась примерно год. То есть уголовное дело не возбуждалось, а было возбуждено дело оперативного сопровождения. В результате этой филигранной работы чекистов была проведена операция против определенного круга дельцов – так называемых «цеховиков». История этого вопроса такова. «Цеховики» начали свою бурную деятельность в Грузии. В основном это были жители Тбилиси и Кутаиси, которые опирались на помощь криминальных авторитетов. Однако министр внутренних дел генерал-майор Шеварднадзе, пришедший к руководству Грузией в 1972 году, получил наказ Брежнева того плана, что ты там мол расплодил у себя «цеховиков»… Они по-умному вложили накопившиеся к тому времени коррупционные капиталы в наше и импортное текстильное оборудование и начали выпуск ширпотреба. В результате грузинские предприятия легкой промышленности частично производили государственную, а частично – левую, так называемую неучтенную, продукцию. Планы таким образом как правило перевыполнялись, но при этом шло разворовывание государственной продукции, которая реализовывалась преступным путем с участием работников торговли. Именно воровство – поскольку сырье было государственным. Оно получалось путем приписок – тот же узбекский хлопок – кому-то отправляли «корешки», а кому-то – «вершки»… К тому же они так научились «по-стахановски» настраивать станки, чтобы, например, вместо трех ниток пускать одну или две… И вот в разгар этой деятельности Шеварднадзе, имея наказ ЦК КПСС, вызывает руководителей соответствующих предприятий и говорит им: «Сворачиваемся, все убрать!» Легко сказать – убрать. Станки-то тоже неучтенные. Но они были куплены на собственные капиталы, не бросишь. Поэтому станки были перевезены через Кавказский перевал и оказались в Ставропольском крае, Чечено-Ингушетии, Дагестане и по всему Северному Кавказу. Здесь снова раздали взятки, купили площади, открыли новые «цеха», поставили их на баланс Министерства местной промышленности Чечено-Ингушской АССР – опять же за взятки. И преступная деятельность – выработка и сбыт неучтенной продукции – продолжилась уже на территории России. То есть Россия была «заражена» грузинским вирусом. Поэтому за «цеховиков» с января 1975 года взялось КГБ, которое вело их оперативную разработку, то есть аудио- и видеофиксацию посетителей, прослушку фигурантов, внедрение в их среду агентов и т. д. – я знакомился с многочисленными томами этого секретного дела. А в феврале 1976 года было дано указание того же Андропова по возбуждению уголовного дела, которым занялись следователи. Одновременно в 6.00 было проведено около 120 обысков в магазинах на территории России, куда шла реализация этой продукции, в квадрате Набережные Челны – Москва – Орёл – Чечено-Ингушетия – Саратов. Обыски дали прекрасные результаты. Только обыск, проведенный в Назрановском райпромкомбинате, подтвердил многие оперативные материалы на целый ряд фигурантов. Обозначилось преступное сообщество и были вскрыты денежные потоки и распределение прибыли. Данным «цехом» владели 5–6 человек, которые были его «акционерами». Они собирались раз в месяц, обсуждали производственные вопросы, выполнение плановых заданий, проценты по «неучтенке», проводили партийные собрания. И все это записывали в тетрадки. Прикрывал их министр местной промышленности Чечено-Ингушетии.

– И что, все это они записывали?

– Да. Прямо в тетрадку пишет: министру – 500 руб., замминистра – 400 руб., начальнику цеха – 2000, главному инженеру – 1000 и т. д. Вот они все пятеро сидят, и каждый записывает в столбик в свою тетрадку своим почерком. Потом все эти тетрадки сравнили. Но главная мудрость Андропова и руководителей оперативных подразделений заключалась в том, что была дана команда на изъятие всех бумажек, включая мусор. А воровство шло как: вначале делался «большой» счет для перевозки всей продукции. Если милиция остановит – все на месте. А чтобы изъять неучтенную долю, после звонка по телефону о приемке вылетает человек самолетом, например в Саратов, и привозит «малый» счет – уже за вычетом неучтенной доли. Разница между ними и составляет украденную прибыль. Послали продукции на 150 тыс., привозят счет на 50 тыс. – прибыль 100 тыс. можно изымать. Андропов на своем уровне понимал, что это капиталистические отношения, которые внедряются в социалистическую систему и разъедают ее. «Товар – деньги – товар», «все покупается – все продается». Поэтому операция была проведена филигранно. Когда взяли директора Ачхой-Мартановского комбината – солидный мужчина, выпускник Плехановского института – то у него было японское оборудование для производства сумок и набивных платков. Он специально ездил в Павловский Посад изучать опыт, и платки отлично расходились. Когда его арестовали, у него была небольшая бумажка: Мария – 6, Магомет – 15, Иван – 10, Рамзан – 7. Его спрашивают, что это за цифры – он отказывается, мол просто так, для себя. Но одновременно провели обыск в Нальчике, а там в магазине Мария заведует универмагом. Провели обыск – а у нее в сейфе лежат аккуратно упакованные 6 тысяч и написано: «Долг Назрани». Было еще такое, что возле бухгалтера, который переписывал счета и получал за это один процент, стояла мусорная корзина, в которой были разорванные «большие» счета, уже замененные на «малые». Вначале их сжигали, но потом потеряли бдительность и стали бросать в корзину. Таким образом в одной корзине лежало несколько ст. 93—1 УК РСФСР – хищение в особо крупных размерах (свыше 10 тыс. рублей), которая предусматривала 15 лет лишения свободы или расстрел… То есть, как мы тогда шутили, в одной корзине лежало пять «вышаков». Это к вопросу, как нужно собирать доказательства. Проведи одновременные обыски во всех точках – и доказательства у тебя в кармане. Эти правила действуют и сегодня – но почему-то пишут, что следователи разучились работать. А может, им проще иметь свою долю? Тогда одним из пяти «акционеров» был Жовкис, который имел 20 процентов. Это был опытнейший трикотажник-универсал, который знал, как отрегулировать станок, чтобы сэкономить. Случилось так, этот Жовкис собрался выехать за границу. Он начал скупать антиквариат и меха и переправлять все это за рубеж через сотрудников посольства Италии в Москве, которые вывозили эти ценности по поддельным документам. Затем Жовкис продал свою долю в предприятии за 60 тыс. рублей – по тем временам миллионное состояние – Жоре Бадалову, который одновременно отвечал за охрану «цеха», безопасность «акционеров» и логистику, возил счета в Москву, Саратов и другие города. Но Жовкис был к тому времени на «прослушке» – КГБ заинтересовалось контактами Жовкиса в посольстве Италии и источниками доходов. Его взяли прямо у трапа самолета в Москве и нашли у него «на кармане» те самые 60 тыс.! Взяли, что называется, с поличным. Тут же возбуждается уголовное дело по ст. 93 прим. – которое принял к производству следователь КГБ. Поэтому, если говорить о роли Андропова в борьбе с оргпреступностью, – то она очень велика и заключается в свойственной чекистам настырности, первичной оперативности при разработке подозреваемых объектов и дотошности, филигранности произведенных обысков. Но следователей КГБ катастрофически не хватало – ведь только по нашей группе проходило 12 «акционеров». Например, одним из крупнейших реализаторов неучтенной продукции в Московской области был Магидович. Он уже арестован, с ним работают, а пакет с его обыска лежит невскрытым – не хватает рук. Магидович гонит на допросах «пургу», а в пакете лежат, как выяснилось позже, черновые записи с двух или трех поставок, включая вынутый из корзины основной счет. Когда его сравнили с имеющимся в деле подложным – Магидович сразу «раскололся». Поэтому КГБ обратилось в Прокуратуру дать им следователей. Так пришел в это дело я во главе группы из 40 следователей. По этому делу мною лично было арестовано более ста человек – одновременно производилось более 120 обысков. Я, наверное, занимаю первое место среди коллег по числу тюрем, в которых я бывал. Потому что держать эти 122 человека в одной тюрьме было невозможно – я их распасовал по всей Руси. Тюрьма в Пятигорске называлась «Белый лебедь», в Златоусте – «Златхаузен» и т. д. по всей матушке России. А ведь помимо нашей бригады, КГБ работало и в других регионах. Ведь наш производитель неучтенной продукции был не единственным. Думаете, меня не пытались купить? Всякая работа с новым дельцом начиналась с того, что он предлагал мне штук пять «Волг». А за 122 арестованных никто тебе ничего не даст – могут только организовать случайный наезд одной из этих «Волг».

– Возвращаясь к Вашему узбекскому делу – получается, что борьба с коррупцией была инициирована борьбой за власть?

– Безусловно – это и ограничивало возможности Андропова, пока он еще не проник на вершину власти. Скажем, тот же Рашидов мог позвонить Генеральному прокурору Руденко и сказать: основные задачи решены, с коррупцией справились, дело можно закрывать. А у нас проходил такой Акзамов – начальник Узювелирторга. Не его ли золото оказалось в шести 32-литровых бидонах в пустыне Кызылкум, которые Гдлян уже позднее, в 80-е годы, вынимал при поддержке оперативников КГБ? Известно, что закопал их первый секретарь Сурхандарьинского обкома компартии Узбекистана Каримов. Следует вспомнить и о золотых бюстах, и о золоте месторождений Зеравшана, из которого изготавливались неучтенные золотые изделия – все это осталось нераскрытым. Я с Акзамовым работал только как со свидетелем – сколько он давал прокурорским работникам и следователям по особо важным делам прокуратуры Узбекской ССР. А как он воровал – об этом его допрашивали другие следователи, которые работали по Узювелирторгу.

– А по какому делу у Вас работал Тельман Гдлян?

– Он работал по «цеховикам» Чечено-Ингушетии. Конкретно по реализации неучтенной продукции через магазины Саратова. Там было четыре магазина. А Иванов работал по назрановскому ткацкому цеху, занимаясь вопросами сырья для неучтенной продукции – а это наиболее сложная работа, которая требует от следователя высочайшего умения искать доказательства. Проводились экспертизы, ценные показания дала учетчица этого сырья. А само дело длилось пять лет.

– Вы говорили, что сотрудники ЦК КПСС знали о «цеховиках». Они что, прикрывали их? И где находился «мозг» теневого бизнеса, его организаторы?

– Я не могу сказать, что кто-то из ЦК руководил созданием этих устойчивых криминальных структур. Таких данных у меня нет. Но они были информированы – тот же Шеварднадзе, например.

– Борис Иванович, 17 сентября 1978 года на станции Минеральные Воды состоялась известная встреча четырёх генсеков. Ехавшие в Баку Брежнев и Черненко встретились с Горбачёвым как «хозяином» Ставрополья и находившимся там на отдыхе Андроповым. Дело в том, что умер секретарь ЦК КПСС Кулаков – бывший первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС, заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС в 1964–1976 годах. Именно он двигал Горбачёва. По некоторым данным, Кулаков был найден 17 июля 1978 года в кровати с простреленной головой. Ему было 60 лет – он был самым молодым после Романова членом Политбюро и рассматривался как возможный преемник Брежнева. На похоронах Кулакова Брежнев, Косыгин и Суслов отсутствовали – зато выступил Горбачёв, сменивший Кулакова на посту заведующего сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС, куда стекались все сводки с полей – в том числе и хлопковых… Наверняка он знал, кто и как ворует, и сколько и чего из этого получается. Но вот кто продвигал Горбачёва после смерти Кулакова – вряд ли Андропов. Скорее всего, окружение Брежнева.