Незваные…
Шрифт:
Внутри оказалось чуть похуже, чем снаружи. Линолеум перестилать. Сантехника в ванной стояла новая, но на кухне была в плачевном состоянии. Обои древние, стены надо будет выравнивать, потолки тоже, и шпаклевать, красить или монтировать подвесные… Радовали окна. Хозяева повиновались всё же новомодному поветрию и раскошелились на пластиковые стеклопакеты. И подоконники соответствующие. Красота! Только задекорировать откосы не успели, кругом торчали пузыри монтажной пены. Балкончик небольшой. И то хорошо, что есть вообще. Телефон городской. Кухонька микроскопическая, но на двоих в самый раз.
Вся критика в адрес нового жилища молодожёнов (так, во всяком случае, партнёры по любви и приключениям думали про себя, причем независимо друг от друга) шла со стороны Сержа, мало-мальски соображающего в отделочных работах. А Марина была в восторге. Скромная и неизбалованная роскошью (только по телевизору она её и видела в виртуальных чужих жизнях, да у папеньки, но то всё чужое), а здесь – жильё её родного и любимого принца. Да хоть берлога, хоть шалаш! Только быть с ним, и чтобы никого больше рядом. Как она радовалась, плюхаясь на скрипучий диван-кровать, включая и выключая воду, распахивая окна!..
Из мебели, кроме дивана-кровати, стоял лакированный платяной шкаф производства 80-х, треугольный журнальный столик на трёх ножках, небольшая книжная полка на стене, стол кухонный с ящичками и две табуретки. Как кстати, что именно две! Ну и, разумеется, старенькая газовая плита.
Вокзал был рядом. Оставив Марину стоять в очереди за мороженым, Серж быстро нашёл автоматическую камеру хранения и оставил в первой попавшейся свободной ячейке самого нижнего ряда коробку из-под обуви. В эту коробку были упакованы извлечённые из сумки брошь, диадема необычайной красоты, состоящая из двух частей, а также золотые часы с музыкой, цепочкой и бриллиантами на крышке. Все отпечатки пальцев Палёный предусмотрительно стёр и с драгоценностей, и с коробки, и с дверцы камеры, незаметно обмахнув её забинтованной рукой. Мысленно он старался забыть кличку Палёный, но она невольно сейчас заменила имя. Прежний мир уходил, забирая с собой неприятные воспоминания, освобождая место для новых событий и впечатлений. Именно сейчас, в 42 года, жизнь только начиналась для Сергея Владимировича Полехи. В декабре ему исполнится 43, и для себя он поставил несколько твёрдо сформулированных задач, которые поклялся выполнить к своему дню рождения в канун Нового года. Одна из них – сделать счастливой Марину. Вторая – не оставлять мать Шурши и преподнести ей какой-то великий и необычный сюрприз, как-то осчастливить её и племянницу Нину… На всю жизнь. Нет, не деньгами, точнее, не буквально деньгами, а… Он не знал ещё, но поклялся придумать. Возможно, вместе с Мариной. И третье – стать другим. Он осознавал все свои недостатки – ущербность в образовании, манере поведения, речи, вспыльчивость и иногда трудно контролируемую агрессивность. Безусловно, от излишней скромности он не страдал и знал свои положительные стороны: достойные внешние данные, мужское обаяние, смелость, отважность, верность слову, организованность, пунктуальность и физическую чистоплотность. Ну, пожалуй, ещё ласковость с женщинами и уважение к старикам.
…Марина уже доедала мороженое, намереваясь съесть ещё одно, когда её принц вернулся. Он не стал лукавить, а так и сказал заранее, что часть ценностей ещё не продана и он оставит их в камере хранения. Отметив про себя, что Марина даже не выразила желание полюбоваться на украшения, он надеялся, что такая сдержанность – проявление чуткого такта. Только Сергей знал о происхождении клада и какие за ним могли тянуться кровавые преступления, но Марина словно чувствовала это и инстинктивно огораживала себя от ненужной и отрицательной информации. Серж был благодарен ей.
Мороженое он почти проглотил – так соскучился по нему. Утверждал, что не ел его с детства и почти забыл вкус. Помнил фруктовое по 6 копеек, сливочное за 13 и шоколадное за 15. Других не знал. А сейчас, обнаружив такое разнообразие названий, с позволения Марины Сергей купил себе ещё несколько разных видов мороженого и с наслаждением съел. Жара под 30 градусов и такая вкусная прохлада во рту!
Время подходило к началу занятий у репетитора, и пришлось расстаться. Договорились встретиться в квартире. Ключи были разделены на две связки. Марина поехала готовиться к экзаменам, а Полеха помчался в контору Николая Петровича Храпова – директора строительной компании «Строй-Град».
…В забитом до отказа маршрутном такси – ехать было не так долго, минут 15, – рука под повязкой немного заныла, но боли не чувствовалось. Поглядывая на бинты, нет ли крови, Полеха заставил себя успокоиться, хотя немного удивился, как относительно легко они с Маришей отважились на эксперименты над собственным телом. Словно отрезвев от неведомого опьянения, Серж прокручивал события последних дней и часов. Он вспомнил, как на зоне курил анашу, пробовал разные наркотики. Нет, превратиться в наркомана, бог уберёг, не пришлось, но испытать различные состояния под воздействием сатанинского зелья довелось с лихвой. Реалистичность некоторых галлюцинаций крепко засела в памяти. Путешествие в странную пустыню, стереокуб с бегающим человечком в пространстве тёмной комнаты, жук, влезающий в кожу лапками… Не глюки ли всё это? Что, и Маринка глюк? Да ну нет же! Вот бинты, под ними… Серёга потрогал кисть, вроде всё на месте, только… ещё поплоще, кажется, стало тельце жука-симбионта. Хотелось незаметно заглянуть под повязку, но машина затормозила: выходили двое пассажиров. В салон заскочило двое других. Один из них, седой, лет пятидесяти, здоровенный мужик с красной обрюзгшей харей сел напротив. Лицо показалось знакомым. Тот уставился на Сержа.
– Сергей? Полеха?
– Привет! Николай, что ли?
– Он самый! Здорово! Какими судьбами?
Серж вспомнил мастера участка из компании Петровича, работали вместе, только сдал мужичок заметно. Да он тогда ещё попивал. Вот и сейчас запашок характерный.
– С заработков вернулся. К Петровичу еду. Ты-то как? Всё там же?
– Знаем мы, с каких ты заработков! Ха! С заработков он! – кураж старого сослуживца вряд ли кому мог понравиться. – Давай рассказывай! Сказочник! Мы тогда по новостям…
Серж попытался остановить словоблудие поддатого попутчика и взглядом, и жестом, легонько прижав его ногу своей. Теснота пространства и скученность сидящих нос к носу людей ограничивали возможность заткнуть рот распоясавшегося алкаша.
– Чё ты пинаешься, здесь все свои!
– Ты давай про себя расскажи, как докатился до жизни такой? А, Колян? Ну, давай, причеши мне за жизнь!
– А ты чё, мне указ, уголовник х…ев?
Сидящие рядом две женщины зашикали на Коляна, другие заёрзали на своих местах. Рука заныла ещё сильнее. К голове прилила кровь. Серж прекрасно понимал, что ситуация на волоске. Стоит сейчас сорваться в свойственной Палёному манере, и новый срок обеспечен. Сердце заходило ходуном, а сидящий напротив вызывающе таращил глаза с красными прожилками на белках и продолжал нагнетать обстановку:
– Чё ты тут лощёный такой вырядился, к Петровичу он едет! Да на хер ты ему сдался! Когда ты этих двоих грохнул…
– Заткнись, урод…, – прошипел Палёный, буравя глазами незамолкающего пса, и забинтованной рукой схватил его за колено. Всё, он чувствовал, что, как говорят, «скоба падает», и только пожалел о том, что так мало успел сделать хорошего на свободе. Да ничего не успел!
И тут, когда очередная провокационная реплика разъярённого Коляна уже повисла в воздухе и он потянулся своей грязной лапой к лицу Полехи, дыша перегаром, в руке Сержа что-то стрельнуло, словно мышца дёрнулась в судороге, кольнуло в кончике среднего пальца, продетого в кольцо жука. Колян внезапно обмяк и стал крениться набок, валясь на взвизгнувшую женщину. Глаза его остекленели.
Пассажиры засуетились, сзади прозвучала сказанная кем-то из мужчин фраза: «Труп, выноси готовенького…».
Сработало как детонатор. Поднялся визг, ор и гомон. Водитель затормозил, пытаясь припарковаться.
– Тихо вы там! Что случилось?
– Человеку плохо!
– Убили!
– Этот убил, я видела!
– У него нож!
– Да какой нож? Парень ничего ему не сделал! Кондратий хватил, да и всё!
– Пить меньше надо!
Серж судорожно пытался привести в чувство Коляна, ещё надеясь, что тот живой. Трепал его за щёки, не обращая внимания на то, что творится в салоне автобуса. «Колян, ты что? Хорош притворяться, Колян! Очнись…» – шептал он, моля Бога, чтобы тот был жив. Машина остановилась, люди повалили из открытой двери. Двое мужчин склонились вместе с Сержем над телом Коляна с откинутой на спинку кресла головой. Глаза и рот были открыты. Он не дышал. Подошёл водитель, пытаясь вникнуть в ситуацию. Кто-то пробовал прощупать пульс на руке. Снаружи стояла толпа, доносились крики: «Милицию! Милицию!», «Скорую вызывайте!», «Бандит!».