Нф-100: Хозяйки тумана
Шрифт:
Альментьев закончил рассказ. Быстро взглянул на Люка:
– Что случилось с губернатором, нам неизвестно, к сожалению.
– Опять перевёл глаза на Сорокину и добавил тихо: - Ирина тоже в городе.
– Что?!
– лицо Людмилы, и так бледное в тусклом освещении, побелело ещё сильнее.
– Как в городе? Почему?!
– Вчера вечером она поссорилась с отцом и сбежала из посёлка. Председатель обнаружил это слишком поздно, уже ночью. Тебе не хотел сообщать, думал, что сегодня сам
Вместо ответа Сорокина метнулась к терминалу связи, не садясь в кресло, включила, набрала номер. Застыла, уперев взгляд в чёрный экран. Альментьев осторожно подошёл, стал за её спиной. Они загораживали большую часть экрана, и чтобы видеть изображение, Люку пришлось привстать. Новость ошеломила. Переворот в городе, вырвавшиеся на свободу маньяки... Нет, это звучало слишком ирреально, чтобы быть правдой!
Экран ожил, в нём появилось незнакомое лицо. Рыжеватая щетина на щеках, небрежно выбритый, голый череп, мутные выпяченные глаза с набухшими веками. Людмила отшатнулась невольно:
– Кто вы такой?!
Губы незнакомца растянулись в плотоядную усмешку.
– Кто я? Можешь звать меня Бак. Прозвище Живодёр не слишком благородно звучит, как думаешь? А ты, как я понял, мамочка?
– Что ты делаешь в моей квартире, урод? Где моя дочь?
– Доця? Здесь, не волнуйся! Под присмотром опытных дядей становится женщиной. И ты хочешь развлечься? Вали к нам, весело будет!
Людмилу передёрнуло, затрясло.
– Где моя дочь, ублюдок?!
– Чё орёшь? Ща покажу твоё дитё.
Несколько секунд экран оставался пустым. А затем в области фокусировки возникло лицо девочки. Разбитые губы, бегущая из носу красная струйка, ссадина на виске, закатившиеся глаза. Рука, покрытая густой рыжей шерстью, бесцеремонно тряхнула её за волосы.
– Гля, кто к нам пришёл!
Девочке наконец удалось сосредоточить взгляд на экране. Губы её болезненно дрогнули:
– Мама...
– Ириша!
Сорокина пошатнулась. Альментьев поспешно придержал её за плечи, но она отбросила его руку, подалась к экрану, на котором вновь скалился бритоголовый.
– Ты, тварь! Сейчас же отпусти мою дочь! Если тронешь её ещё хоть...
– Тю-тю-тю!
– оборвал её собеседник.
– Убоинка стращает Бака Живодёра? Это что-то новое! Доцю твою оприходуем в лучшем виде, не сомневайся. А потом и тебя в работу возьмём. До встречи, козочка!
Он подмигнул и выключил комм.
Секунду Людмила стояла неподвижно, глядя на потухший экран. А затем быстро шагнула к дверце встроенного в стену шкафа, будто забыв об Альментьеве, сбросила на пол халат. Сказала, не оборачиваясь:
– Я лечу в город.
Люк тряхнул головой, прогоняя оцепенение. Отбросил в сторону одеяло, вскочил с кровати.
– Я с тобой!
Альментьев попятился к двери.
– Может, не надо пороть горячку? Что вы сделаете вдвоём? Я сообщу Петру, он соберёт отряд...
– Да, сообщи. Но я лечу туда немедленно. Ты же видел, что они творят?! Ублюдки!
– на миг она сорвалась на визг. Но тут же взяла себя в руки: - Передай Петру, что встретимся в городе.
– Хорошо!
– Альментьев поспешно выскочил в коридор.
– Твари, гнусные твари...
– Сорокина продолжала бормотать ругательства.
– Люда, наших нужно предупредить!
На ходу стараясь попасть ногой в брючину, Люк допрыгал к терминалу, включил внутреннюю связь. Мюррей ответил мгновенно.
– Что там за пожар у вас?
Вдаваться в подробности Люк не стал, времени не было. Пол и не требовал подробностей, понял всё с полуслова. Лицо его окаменело.
– Ясно. Значит так - в город летим втроём. Встречаемся через пять минут у флайера. Всё.
Как он объяснялся с Ивон, непонятно, но к машине прибежать успел первым. Перехватил Людмилу, пытавшуюся добраться до штурвала, затолкал на заднее сиденье, предусмотрительно забрав из пределов досягаемости бластер. Та не возражала, бубнила что-то неразборчивое под нос.
Мюррей выжимал из машины всё, что мог, и к городу они успели задолго до полудня. Солнце едва поднялось над кромкой плато, едва дотянулось лучами до скрытой в выступах скалы площадки. Той самой, откуда они улетали несколько месяцев назад.
Решётчатая калитка на входе в технический туннель была заперта изнутри на щеколду. Слабое препятствие! Мюррей, не задерживаясь, срезал задвижку. Внутри туннеля всё оставалось по-прежнему: вонь, тусклые фонари, покрытые скользкой плёнкой стены, чавкающая жижа под ногами. Людмила то и дело порывалась вперёд, пока, поскользнувшись, не шлёпнулась в грязь. С запором на внутренних воротах пришлось повозиться: они представления не имели, что ждало по другую сторону, поэтому резать замок бластером не решились.
В жилом квартале стояла тишина. Болезненная, невозможная тишина. Лишь мерное журчание воды в фонтане посреди сквера, шорох транспортной ленты, да фоновый, уже подзабытый гул самого города, функционирующих систем жизнеобеспечения, нарушали её. И ни одного человека не встретили они на всём пути до квартиры Сорокиной.
Мюррей отобрал у хозяйки пластину магнитного ключа, сунул Люку: "Открывай ты! И не торчи в проёме, сразу - в сторону!" Как только индикатор поменял цвет, и дверь заскользила в паз, удобнее перехватил бластер, ринулся в проём.