Нф-100: Тень Молоха
Шрифт:
Облокотившись о борт, он невольно залюбовался безмятежным океаном. Удивительно, как притягивают глаз и гипнотизируют бескрайние водные просторы - особенно если ты раньше и моря-то толком не видел. Погода была что надо - ни единого облачка, бирюзовое небо и лазурный океан; Алекс не мог отделаться от мысли, что воду и воздух поменяли местами. Даже не верилось, что в любой момент может внезапно налететь шторм, и всё это благолепие сменится рёвом ветра, сверканием молний в свинцовых тучах и грохотом беспощадных волн. Интересно, а есть ли у траулера силовые поля?
– Красиво, правда?
– раздался за спиной у
Рядом с ним стоял мужчина средних лет, куда больше похожий на настоящего капитана, нежели Веласко - высокий, широкоплечий, с ранней сединой в густых волосах. Несомненно, Алекс видел его утром на причале; тогда он мельком подумал, что это явно кто-то из судового начальства - слишком уж представителен для простого рыбака.
– Я Петер Фохт, штурман R-175, - мужчина словно прочитал его мысли.
– А ты, как я понимаю, наш новенький? Впервые и на этом корабле, и на этой планете?
– Ну да, - кивнул Алекс.
– Прилетел только позавчера, а сегодня уже тут. Никогда не думал, что океан может так шикарно выглядеть.
– Не хуже, чем на полотнах Пачетто, а?
– штурман вдруг заговорщицки подмигнул, и стажёр смешался от столь резкого поворота беседы.
Стереокартины знаменитого мариниста Франко Пачетто Алекс видел однажды в музее на Нью-Терре, и тогда они произвели на него колоссальное впечатление - полная иллюзия того, что находишься прямо посреди водной стихии, то тихой и мирной, то свирепо бушующей и грозной. Но меньше всего он ожидал услышать имя великого художника здесь, на пропахшей пульмарисом палубе траулера. Кто бы мог подумать, что суровый штурман - знаток и ценитель искусства... Однако Алексу Возняку, недотёпе-контрактнику без образования, разбираться в живописи не полагалось.
– Пачетто?
– он старательно наморщил лоб.
– Вроде слышал что-то краем уха... А вот картин не видел, не довелось как-то.
– Ну, не видел и не видел, - легко согласился Фохт.
– Тут тебе не картины, тут всё по-настоящему. И красота здешняя, знаешь ли, обманчива... Как думаешь, что произойдёт, если свалишься за борт?
– Ну...
– Алекс замялся, не понимая, куда клонит штурман.
– Плавать я умею, и неплохо вроде. Продержусь, а там вытащите, не так разве?
– Ха! В этой воде, братец, ты и пяти минут не продержишься. А когда мы тебя вытащим - очень оперативно, заметь, - поваляешься с недельку в лазарете, с язвами и ожогами разной степени тяжести. Тут весь приповерхностный слой так и кишит планктоном, с которым человеческой коже лучше не соприкасаться.
– Вот как...
– пробормотал Алекс; надо бы потом спросить у Аны, правда это или очередная сказка, которыми кормят новичков.
Вытянув шею, он пристально вгляделся в толщу воды, но, разумеется, ничего там не увидел, кроме голубой бездны и каких-то неясных теней, скользивших глубоко внизу. Как же всё-таки сложно свыкнуться с мыслью, что океан Новой Атлантики совсем не похож на мелкие, тёплые моря Нью-Терры...
– Вот так, - передразнил его Фохт.
– Пугать тебя я не собираюсь, просто хочу, чтобы ты всегда был настороже и каждую минуту помнил о том, что ты на чужой планете. И о том, что реальность порой отличается от нашего представления о ней.
Странный какой-то разговор, подумал Алекс. Неужели штурман
Какая-то тень мазнула по борту. Задрав голову, Алекс, к своему удивлению, увидел огромную белую птицу, бесшумно парившую над волнами. Надо же, а он почему-то был уверен, что вся жизнь на Новой Атлантике сосредоточена исключительно в воде.
– Вагус рекс, он же королевский странник, - с усмешкой пояснил Фохт.
– Размах крыльев до пяти метров, естественных врагов считай что и нет. Знаешь, как они размножаются? Откладывают яйца прямо в воду, и они болтаются там, как поплавки. А чтобы будущее потомство никто не сожрал, скорлупа по самое не балуй напичкана токсинами.
– Если б не знал, кто вы, принял бы вас за биолога в составе экипажа. Я-то думал, промысловиков интересует только добыча.
– А меня действительно интересует только добыча, - пожал плечами штурман.
– Никаких чудес, приятель у меня был на базе, изучал этих птичек и любил о них рассказывать. Дик Фольбер его звали.
Алексу показалось, что он ослышался. Неужели в первый же день рейса ему улыбнулась удача, и он нарвался на человека, который не просто знал Фольбера, но и водил с ним знакомство?
– А почему был?
– спросил он, стараясь, чтобы вопрос прозвучал небрежно.
Но, видимо, на лице Алекса что-то отразилось, потому что Фохт ответил, с любопытством глядя на него:
– Потому что у него закончился контракт, и он улетел с планеты. А ты что так оживился? Знакомое имя?
– Какое там... Подумал, может, он тоже в воду упал, а его не успели вытащить.
– Да ты, братец, шутник. Нет, такие, как Дик, не тонут...
Помолчав, штурман решительно хлопнул ладонью по борту:
– Ладно, что-то я с тобой заболтался. Завтра у всех тяжёлый день. Ну а потом можно будет перевести дух до следующего косяка... Если, конечно, в шторм не влетим. Новая Атлантика - барышня капризная.
Неожиданно подмигнув напоследок, Фохт зашагал к рубке, что возвышалась на носу траулера; наверняка у него на корабле полно работы и безо всякого пульмариса. Большая белая птица по-прежнему парила над водой.
* * *
К концу дня голова Алекса распухла от новых знаний и впечатлений. После беседы со штурманом он ещё какое-то время бродил по палубе, глазея на всё подряд, затем свёл знакомство с Янеком - тем самым коренастым парнем, что подколол его утром насчёт запаха. Тот, разумеется, не преминул расписать новичку в красках, как именно проходит детоксикация, и даже продемонстрировал воочию первичную камеру. Потом был обед в кают-компании, где начальник добывающей команды Путци Крамер развлекал экипаж завиральными историями из жизни промысловиков, а после обеда его заграбастал Джеб. Почти до самого вечера бородач учил Алекса управлять тралом и так его загонял, что отбой, объявленный капитаном по громкой связи, показался стажёру сладчайшей музыкой.