Нф-100: Врата Миров
Шрифт:
– Что поделаешь, не хочет местное население со мной общаться, доверия не вызываю, - Стерлигов повернул обратно в гостиницу за картой, - вот лень было сразу взять, теперь ходи туда-сюда, - ворчал он про себя. Дежурный за стойкой молча вопросительно посмотрел на него.
– За картой, хочу узнать, куда лучше пойти, - пояснил Пал Палыч.
– Мужик на улице какой-то странный попался, как из позапрошлого века, не захотел со мной говорить.
– Аааа, так это Сысой! Отдельным хозяйством на берегу озера живет, говорит, что ему триста лет и не признает никакой цивилизации, - ответ объяснял угрюмое поведение встреченного прохожего.
– Триста лет! Он что - сумасшедший или долгожитель?
– поразился профессор?
– Триста лет? Сумасшедшим всегда кажется, что они не рождались и никогда не умрут, - с ухмылкой сказал дежурный.
– Да никто толком не знает! Пришлый. Как национальный парк образовали в 2001 году, так и появился, вот уже, почитай, с два десятка лет здесь и живет, - добавил собеседник, увидев, как недоверчиво смотрит на него профессор.
– Один?
– Почему же один. С женой, Любавой. Она только и разговаривает со всеми, а Сысой больше молчит, да хозяйством занимается. Корову завел, рыбу ловит, белок да зайцев стреляет. Иногда на волков охотится, лицензия у него выправлена. Просились к нему приезжие на охоту вместе, никого не берет, говорит, что просто так нельзя животное губить, не для этого оно на свет появилось.
– Как с ним познакомиться?
– Он на берегу живет, молока и рыбы вяленой попробуйте купить, вот и завяжется разговор, - посоветовал портье, - прямо по улице и до озера.
Забыв про карту, про разнокалиберные носки, в думах о которых он чуть не вывернул себе мозги за прошлый вечер, Пал Палыч направился к берегу.
Сысой стоял на берегу озера, спиной к поселку. Видно было, что мужик в допотопном ватнике, как для себя определил профессор, пристально вглядывается в сторону недалекого острова. Стерлигов не стал его беспокоить, а направился прямо к дому, рассудив, что лучше для начала завязать знакомство с хозяйкой, а уж только потом с ее неразговорчивым мужем.
Через несколько минут он стоял у тщательно отмытых ступенек некрашеного крыльца, не заметив, что Сысой обернулся и теперь наблюдает уже не за озером, а за его действиями. На громкий стук о перила вышла невысокая женщина в обычной плащевой куртке и теплых стеганых брюках на синтепоне. Со старомодной одеждой Сысоя ее объединял разве что белый ситцевый платок, низко приспущенный на лоб и завязанный сзади на шее.
– Доброго утра, хозяйка! Молока и рыбы вяленой не продадите? Я хорошо заплачу, - вежливо обратился к ней профессор.
– Любавой меня кличут. А тебя?
– строго ответила женщина, с недоверием глянув на Палыча.
– Пал Палыч, Стерлигов, - отозвался, он, недоумевая, что для покупки надо знакомиться.
Любава снова с недоверием посмотрела на него, но развернулась и пошла в сени, тут же выйдя с деревянной кружкой молока и связкой вяленой плотвы, словно все утро ждала прихода Стерлигова и приготовила заранее то, что попросят продать.
– Не надо ему ни молока, ни рыбы, - послышался голос Сысоя сзади.
– Говори, мил человек, зачем пожаловал!
"Мил человек", как его только что обозвали, застигнутый врасплох грозным окликом, перевел взгляд с Любавы на её мужа и обратно. Женщина, несмотря на грозность речей, еле сдерживалась, чтоб не засмеяться: ее смешливое настроение выдавали морщинки, собравшиеся, вокруг глаз, и твердо сжатые губы. Сысой, напротив, выглядел достаточно серьезным и, не дождавшись ответа, продолжил,
– На любителя молочного ты не похож, тощой, как гончая собака. А рыбу все покупают перед отъездом, ты же вчера только приехал. И добавил, обращаясь к Любаве,
– Ладно уж хихикать, как дитя малое, зови гостя в дом, самовар поставь, видно, не зря пожаловал.
***
"И всегда на вершине пирамиды спираль, вращающаяся против часовой стрелки, превращалась в мощный луч света, уходящий в небо. В середине мощный луч был белого цвета, а по бокам он сиял всеми цветами радуги. От граней пирамиды исходило неравномерное цветное излучение. Я увидел, что все четыре грани конструкции излучают совершенно непохожие энергии".
– Все, Саша! Хватит морочить головы нам разными пирамидальными теориями!
– Дина встала с кресла и забрала из его рук книгу, из которой он иногда зачитывал им целыми кусками понравившиеся отрывки.
– Тебе ничто не напоминает пирамидальный луч? Или память совсем короткая стала?
– парировал Саша.
– Напоминает, напоминает. Оставим это на вечер, а теперь пора высаживаться, туман рассеялся, никого на берегу нет.
– Для этого есть Олег. Олег решает, где и когда на берег сходить, - остудил Саша свою подругу. Он ее прекрасно понимал: ведь и за книгу он взялся только, чтобы утихомирить внутренний нервный зуд, который требовал немедленной высадки на берег.
– Да, высаживаемся. Но незаметно. Мужчина был с утра на берегу, а сейчас ушел в дом, ответил Олег.
– Какой дом?
– хором вздрогнули Саша с Диной!
– Совсем испортились наши молодые, - дружно рассмеялся в ответ Олег.
– Да, да! Один книгу читает, другая на него только и смотрит. И не заметили, что туман рассеялся, и домик на берегу видно стало, - невозмутимо добавил Сергей.
Одеться в утепленные гидрокостюмы темно - серого цвета, цвета озерной воды, не составило много времени. И вот уже все участники экспедиции готовы к первому выходу. Пока Сергей занимался маскировкой "Тарелки", выдвигая поверх купола защитный светоотражающий экран свинцового оттенка, Дина с Сашей проверили исправность автономной аппаратуры связи, встроенной в гидрокостюмы, а Олег задал программу консервации двигателей после закрытия шлюза. И вот уже все четверо стоят перед герметичным шлюзом, готовые к выходу, люди - амфибии, только без жабр. Со стороны, особенно в профиль, их можно было бы принять за гигантских и диковинных бесчешуйчатых рыб.
Когда они поплыли в лодке, окутанные туманом, наручные часы у всех остановились, а потом стрелка вдруг пошла вспять и всем показалось, что они единственны во Вселенной; открылись перед их внутренними взорами странные картины: прошлое и будущее будто смешались в невообразимую канву восприятия действительности. Одно ими чувствовалось подспудно - плывут они туда, где ждала их какая-то чуть ли не тягостная будущность, в которую они были вовлечены какими-то высшими силами и едва ли были свободны в своих намерениях и поступках. Очень редко, но так с людьми случается! Будто с завязанными глазами заходишь в свой подъезд и чувствуешь запах из кухни в какой-то квартире. И всегда хочется надеяться, что ванильный пирог готовят в твоей.