НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 16
Шрифт:
— Аа-ааа! — пронзительный вопль располосовал тишину.
— Аа-ааа! Не хочу! Надоело!
Глаза Александра Яковлевича округлились. Ему было неприятно. Неприятно не от неожиданных воплей Евгения, а неприятно от того, что их слышит посторонний свидетель. Сам Александр Яковлевич, может быть, уже и привык к капризам своего внука, но что может подумать посторонний…
Именно поэтому Александр Яковлевич начал проявлять некоторое беспокойство. Он торопливо собрал машинописные страницы статьи.
— Я… посмотрю. Зайдите…
Следующий вопль раздался в сопровождении грохота. Что-то упало и, похоже, разбилось…
Рольберг бросился в комнату. В открытую дверь Олег увидел бушующего Евгения. Тот рвал свисающие провода, топал ногами, швырял на пол все, что попадалось ему под руку, и при этом верещал как молодой поросенок, которого затолкнули в мешок.
— Надоело! Все твои дурацкие приборы надоели! Не хочу больше быть нормальным!
— Прекрати, Евгений! — голос Рольберга сорвался на фальцет. — Возьми себя в руки!
Он пытался поймать мечущегося по комнате Евгения, отчего беспорядок только увеличился.
Олег подумал, что настало время вмешаться ему. Однако на пороге комнаты он остановился: его взгляд задержался на обстановке, совсем не соответствующей дачному дому.
Мебели не было, если не считать кресла посреди комнаты. По стенам в самодельных стеллажах стояли блоки с трансформаторами и электронными лампами. Над креслом навис колпак, похожий на бестеневой осветитель из операционной, к креслу тянутся провода от блоков. А среди всей этой мешанины старик и мальчик устроили игру в салочки. Извергая из себя вопли всего звукового спектра, Евгений носился вокруг кресла, дергая попутно за мешающие ему провода. Провода вытягивали за собой блоки из стеллажа, блоки со смачным грохотом ударялись о деревянный пол.
— Не трожь меня! Надоело! Учи своего Проню! А я буду обыкновенным ненормальным! Не хочу быть Евгением, хочу Женькой!
— Евгений, прошу тебя, успокойся! Что ты делаешь…
Рванув напоследок самый толстый кабель, взбунтовавшийся вундеркинд прошмыгнул мимо Олега и скрылся.
Будь на месте Олега благовоспитанный человек, он непременно постарался бы по-английски исчезнуть. Олег не относил себя к разряду невежд, однако поступил наоборот. Переступив, наконец, порог комнаты, он как ни в чем не бывало принялся собирать обломки растерзанных блоков. Александр Яковлевич с отсутствующим взглядом полулежал в кресле, не обратив ни малейшего внимания на Олега.
Появился Проня. Не удивившись представшему перед его глазами хаосу, он деловито принялся за уборку.
— Евгеша-то наш, Алексан Яковлевич, к лесочку побежал…
Не услышав в ответ ни слова, продолжал как бы про себя:
— Это ничего, это хорошо. Погуляет, проветрит голову, виниться придет. Ну-ка, возьмем-ка вот эту машинку…
Олег помог поднять лежащий на боку высоковольтный выпрямитель.
— Целый. Не просто его покорежить. Вот осциллограф жалко. Трубку такую не достать, с производства сняли давно уже. В усилитель лампы новые надо, какие здесь пентоды стояли, малошумящие, с хорошей крутизной, и все вдребезги…
Не наблюдая никакой ответной реакции со стороны Рольберга. Проня, все более воодушевляясь, продолжал свой монолог.
— Набезобразил, конечно, мальчишка, так ведь понятно почему. Побегать, поиграть ему хочется, а тут надзор, принудительно, вроде фокусы над ним
Всю тираду Проня произнес ни разу не оглянувшись на Рольберга. За это время Александр Яковлевич уже пришел в себя и удивленно поднял на Проню глаза. А тот все с такой же ровной интонацией рассуждал:
— Раньше здесь рояль стояла. Хороший был инструмент, нет, выкинули. Места он много занимал и струны понадобились. А зачем струны? Затем, чтобы меня контролировать. Я не ребенок, меня силком дома не удержишь, вот и приходится по всем правилам науки за мной присматривать: не хватил бы лишку.
— Прокофий, о чем ты говоришь? Ты же прекрасно знаешь, для чего мне нужен рефлектор!
— Я-то знаю, — все так же спокойно отвечал Проня, — знаю больше, чем положено. И рефлектор для чего, знаю.
— Нет, вы послушайте его! — вскипел Рольберг. — Может быть, ты вроде Евгения взбунтуешься, продолжишь этот разбой! Можешь влезть на крышу и уничтожить рефлектор…
Рольберг зажал голову ладонями.
— Впрочем, мне все уже безразлично…
— Крушить, конечно, я ничего не буду, Алексан Яковлевич. Ваш труд да и свой тоже мне жалко. А что я хотел сказать, я сказал все.
Проня взял ведро с мусором и, гордо подняв голову, вышел.
— Присаживайтесь, Олег… мм-м… Павлович, в ногах правды нет. По всем канонам фантастических романов, полагается мне сейчас открыть симпатичному молодому герою свою тайну. Так что развесьте уши, пожалуйста.
— Александр Яковлевич, я, право, так сказать…
— Ничего. Думаете, я не замечал вашего пристального внимания к своему дому и его обитателям? Молчите, молчите, это совершенно естественно и не нуждается в оправданиях. Приготовились? Ну, слушайте же: этот дряхлый мечтатель, этот упрямый осел, этот неисправимый олух, сидящий перед вами, полжизни гонялся за призраками. А призраки — они тем и импонируют романтически настроенным людям, что представляют полную возможность полюбоваться ими издали. Они обретают вполне реальные черты, но едва протянешь к ним руки — призраки рассылаются. Их нет при свете дня, они являются лишь в причудливом освещении тенденциозного ума.
— Не совсем вас понимаю.
— Нет, это я не понимаю, как я мог пренебречь любым другим истолкованием, кроме того, который подтверждал мои гипотезы? Подозревать все, что угодно — от влияния алкоголя до радиопомех — и не заметить, что Прокофий просто дурачит меня! Слишком поздно!
— Александр Яковлевич, успокойтесь. Я почти ничего не знаю о вашей работе, но результаты вы получили потрясающие. Догадываюсь, что вы изменяете химизм клеток мозга, а затем передаете информацию в виде электромагнитного пакета?