НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 20
Шрифт:
Роман Подольный. Живое
Все началось в тот день. Или кончилось. Скорее, кончилось.
Дождь был мелким, но упорным. Ветер теплым, но резким. Виктор чиркнул спичкой о коробок и поднес ее к сигарете, даже не подумав хотя бы заслонить рукой слабый огонек. И все-таки спичка потухла только после того, как кончик сигареты раскраснелся на ветру, осветив хмурое, твердое, скуластое лицо с крупным носом и ртом. Потом он положил спичку на ноготь большого пальца, щелкнул по ней ногтем указательного - спичка точно влетела в отверстие урны, притулившейся у стены метрах в пяти.
Я
Мы шли рядом, наверное, уже в сотый раз, но я так и не могла привыкнуть к его уверенной власти над вещами. Или к тому, как ему подчинялись вещи. Вот и сейчас фонарь, к которому мы подошли, осветил берет с лихо торчащим хвостиком посередине, плащ, остававшийся глаженым и даже почти сухим, несмотря на дождь, брюки и ботинки, на которых не было следов мокрой глины, по которой мы шли, глины, почти целиком покрывшей мои туфли и наверняка лежавшей влажными размытыми пятнами на чулках.
– Ты не должна ехать, - сказал он.
– Не имеешь права.
– Но мне же нужно.
– Тебе нужно быть здесь, со мной.
– Это всего две недели, милый.
– Мне будет трудно. Вернее, не будет. Потому что ты не уедешь.
Как мне нравилась в нем эта категоричность. Когда-то. Человек, который всегда знает, чего он хочет! Редкость.
Борис так не мог. Когда Виктор в ресторане разбил нашу пару во время старомодного танца, Борис до того растерялся, что так и застыл посередине зала - огромный, сильный, беспомощный. Я тогда попыталась вырваться, но руки Виктора были такими же твердыми, как его лицо. Мне стало смешно. Борис, кроме всего прочего, был мастером по классической борьбе, и этот незнакомый худой парень не выстоял бы, кажется, против него и минуты. Быть причиной драки мне совсем не улыбалось! И я стала лихорадочно прикидывать, как успокоить Бориса. Такие, как он, еще в детстве привыкают к общему уважению, и тем легче они теряются, встречаясь с дерзостью, и тем сильнее они вспыхивают в ответ на несправедливость.
Я нагнула голову и, глядя на длинные коричневые паркетинки пола, сказала своему незваному партнеру, что устала. Надеялась, он отпустит меня, и я успею перехватить надвигающегося Бориса, которому предстояло обойти несколько уже разделившихся пар.
Партнер остановился, но мои талию и руку не отпустил.
– Видите у стены кресло? Я занял его для вас.
Огромная лапа Бориса, которая умела быть такой ласковой, резко ухватила наглеца за плечо, оторвала от меня, развернула.
– Борис, не на… - крикнула я и не успела договорить. Виктор (тогда я, правда, еще не знала, как его зовут) чуть приподнял правую ногу и резко топнул. И Борис вдруг рухнул наземь, потерянно взмахнул могучими руками.
Виктор нагнулся к нему и рывком поднял на ноги.
– Не надо со мной ссориться, - сказал он миролюбиво, - а то под тобой пол провалится.
И верно, у моих туфель валялась дощечка паркета, выбитая каблуком Виктора из-под ноги Бориса.
Борис растерялся второй раз. А его обидчик взял нас обоих под руки, вывел из ресторанного зала на лестничную площадку, вынул из кармана брюк (с такими стрелками, какие я видела только на манекенах) коробку сигарет. Щелкнул по ней пальцем - и точно три сигареты выскочили из пачки ровно на половину своей длины.
– Меня зовут Виктор.
– Я не курю, - сказала я.
Он щелкнул пачку сбоку, и из трех сигарет одна вернулась на прежнее место. Две другие не шелохнулись.
Борис неслушающимися пальцами
– Я же тебя мизинцем… могу…
– Конечно, - согласился Виктор.
– Но вот ты сейчас левой рукой за перила держишься. А вдруг они обвалятся?
Борис отдернул руку.
– Пол, здесь, конечно, бетонный, а не паркетный, - продолжал Виктор, но ведь бетон крошится.
– Тьфу, черт, - чтобы не потерять лицо, Борису оставалось только рассмеяться, - ты что - волшебник?
– Да нет. Я всего лишь специалист по надежности. А главный постулат нашей науки гласит, что все, могущее сломаться и подвести, сломается и подведет. Как тебя подвел паркет, парень.
– При твоей помощи.
– Так всегда же найдется, кто поможет, - охотно согласился этот нахал.
– Что мне было делать? Ты бы меня в два счета побил, а это ресторан, тебя в милицию, девушке неприятности.
…Нет, о драке теперь, слава Богу, не могло быть и речи.
– И тебя тоже вещи подводят?
– Только не меня, дорогой товарищ. Меня они слушаются.
– И люди тоже?
– Это спросила уже я.
– Когда как. Но знаете, один мой товарищ по детскому саду говорил, что бывают вещи, как люди, а бывают вещи сильнее людей.
– Спасибо за заботу.
– Борис решил стать ироничным, тем более что его физическое превосходство было так безоговорочно признано.
– Но теперь нам пора, Леночка. Кофе, наверное, уже принесли. Прошу нас извинить, Виктор.
– Пожалуйста. Но вы разрешите, Лена, потом проводить вас домой? Разумеется, я никак не возражаю и против такого попутчика, как Борис.
Борис рассмеялся. Он был, в общем, добродушен и оценил ситуацию как смешную.
Он ошибся.
Через месяц он все-таки попытался поговорить с Виктором по-мужски - до двенадцати дожидался у моего подъезда нашего возвращения после театра и неспешной прогулки.
Мы ели апельсины, а корки Виктор нес в руке - до ближайшей урны, как он думал.
Борис поскользнулся на корке и рассек себе голову. Виктор отвез его на такси в ближайший травматологический пункт.
Мама не могла нарадоваться. Бетонная стенка на кухне, на которой мой брат поломал столько лучших сверл от электродрели, принимала на себя под молотком Виктора обыкновеннейшие гвозди. Правда, сначала он минут пять простукивал эту стену, определяя, куда именно надо их забивать.
Беспокойная наша дверь, из которой регулярно вываливался замок, угомонилась и даже перестала скрипеть. Старинный столик приобрел такой вид, что папа и сам не верил уже, что купил его в комиссионном за пятерку.
Я не успела даже понять, как случилось, что его слово стало значить в нашем доме больше, чем общее мнение всех остальных. Он ведь всегда знал, чего хотел, а если я хотела чего-то другого, то, наверное, знала это хуже. Он мог, конечно, уступить, но…
Я знала, что от нашего дома в Ботанический сад удобнее ехать на метро до Выставки, чтобы там пересесть в троллейбус. Дорога заняла сорок минут. На обратном пути мы сели в троллейбус, который шел к метро "Проспект Мира". Я не возражала. Знала, что мы потеряем лишние минут десять и заранее радовалась, авось такая мелочь научит его быть чуточку менее самоуверенным. Но я еще никогда не ездила на троллейбусе с такой скоростью. Медлительная обычно "девятка" мчалась так, будто взялась соревноваться по крайней мере с такси, водитель которого гонит недовыполненный план. Не понимаю, что смотрели милиционеры по дороге.