НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 24
Шрифт:
— Готовься, Пигмалион, — налетел на меня Алик на другой день после совета. — Мы отнесли докладную.
— Ночью?
Было восемь утра, день еще не проснулся, и гардеробщики — тоже.
— Мы подбросили ее в папку «на подпись». САМОМУ.
— САМОМУ??
«Ну, теперь начнется», — подумал я. Если б я знал, чем это может кончиться… И началось…
Конечно, это не было судом. Это было, может быть, только чуть похоже.
Стол на сцене. Президиум.
— Наши молодые
В зале хихикают.
— А как можно сделать это иначе? — громко спрашивает Димка.
В зале хихикают снова.
— …указанные товарищи записали одно заседание совета на ленту магнитофона, вмонтированного в разработанную аспирантом Виктором Гитиным цифровую машину Г-1, в просторечии — «Галатея»…
— Я сама записала, а не они, — перебивает голос Галатеи, — И не на магнитофон, а в электронную память.
— Прошу соблюдать порядок, — стучит председательствующий, — Гитин, прекратите шутки с машиной!
— …После этого Патерин и Копов подвергли ход заседания подробному разбору, а выводы изложили в записке, неизвестно каким образом оказавшейся на столе директора. В этой записке утверждается, что шесть работ из восьми доложенных совету являются простой компиляцией из опубликованных научных статей и только две содержат нечто оригинальное, да и то лишь в смысле толкования вопроса…
Шум в зале. Впрочем, довольно легкий.
— …Итак, товарищи, шесть работ — компиляция. И, заметьте себе, простая компиляция! Утверждение смелое, если, конечно, не сказать больше… Профессор Эмин, всеми нами уважаемый, доложил совету о многоволнистости волноводных отрезков. Интересные выводы об одновременности некратных колебаний… Дорогой Эрнст Иваныч, вы считаете себя компилятором?
— Я, — улыбается Эмин, — я, конечно, читаю прессу. И более того, я пишу. Я и мои коллеги обмениваемся мнениями на страницах печати. И может быть, что-то заимствуем друг у друга. Тем более что мы ведем также частную переписку, и я не скрываю от друзей свои выводы… И потому, молодые люди…
Все головы поворачиваются к нам.
— Как будто мы — солнце, а они — подсолнухи, — дышит мне в ухо Алик.
— Молодой человек, вы хотите что-то ответить?
— Я уже ответил. — Алик пожимает плечами. — В докладной приведены все первоисточники.
— Но профессор Эмин дал нам понять, что в этих статьях его коллеги приводят его же мысли.
— Неправда! — гремит Галатея. — Он раньше никогда не заснимался многоволнистостью. И ни одной его работы об этом не было. Я смотрю в свою картотеку.
— Я отказываюсь вести беседу в подобном тоне. Я не берусь спорить с напетой хулиганами магнитофонной лентой, — вскипает Эмин.
— Спокойно, брат, — ободряю я Галатею. И радуюсь, что усилил ей «входы». И вправду, если б не эта история с рыжей Танькой, что бы теперь осталось от триода в цепи логики?
— Товарищ председатель, — говорит Димка, — я прошу разъяснить всем присутствующим, что мы не хулиганы, а Галатея не магнитофон, не попугай и не граммофон довоенного образца… В нашей докладной указано, что оценка работы совета дана именно Галатеей — гениальной мыслящей машиной биоэлектронного типа, оснащенной огромной памятью.
— Не знаю, не знаю… — тянет председатель с вызовом. — У нас тут не испытательный зал. И машинам слова я не даю… По ходу сообщения слово имеет доктор Викторов. Уважаемый Сергей Петрович, и вы тоже обвиняетесь в плагиате… Да, да…
— Что делать, дорогуша! — басит огромный Викторов. Он идет из задних рядов, животом вперед. — Говорят, что одна дама слышала звон и решила, что телефон, а это был колокольчик!
Голос у него такой, что на корпусе Галатеи начинают звенеть шайбы. Или это перегрелся трансформатор?
— …«Гипноз и лечение старости» — вот что я имел честь тогда доложить. Я докладывал, а другие писали. Раньше меня писали, правильно? Правильно или нет? Отвечайте быстро! — Палец Викторова устремляется Димке в грудь.
— Правильно, — балдеет Димка.
— То-то вот. Остается выяснить, что, собственно, они писали. И о чем говорил я. Не так ли? Так вот, я говорил о трансляционном воздействии на матричный код, а они — о кодовом управлении. Ясно? Вам ясно, я спрашиваю?
Димка смотрит на Алика. Алик — на меня. А зал смотрит на всех нас вместе.
— Все ясно, — заверяет Галатея. — Это одно и то же. Смотри энциклопедию, том сто сорок два, страница девять.
Зал вздыхает, как воздушный шар, в котором проткнули дырку.
— Мне кажется, здесь не место для аспирантских шуточек? — спрашивает Викторов председателя. — Нехорошо, ребята! Нехорошо. Отберите у них игрушку! — И медленно стекает с трибуны.
Председатель стучит по графину пробкой:
— Прекратить беспорядок! Или вы уймете ваш арифмометр, или я удалю вас из зала.
Стрелки Галатеи мелко дрожат.
— Прошу не оскорблять присутствующих, — кричу я.
И как я мог впутать ее в это дело?
— Машина не может считаться присутствующей!
— Я еще раз прошу председателя зачитать вслух параграф докладной с характеристикой Галатеи, — напоминает Алик.
В голосе его металл: вот-вот брякнет что-нибудь такое… совсем не для широкой публики… Мы с Димкой знаем его привычки…
— Да, — нехотя цедит председатель, — вы утверждаете, будто эта ваша машина чуть ли не человек в электронной форме. Мировое открытие! А начинается оно со склоки… Впрочем, ваша докладная далеко не так убедительна, как хотелось бы. В институте есть экспертная комиссия по машинам. Нам лучше заслушать ее мнение.