НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 36
Шрифт:
А «Хоббита» (название имело подзаголовок: «…, или Туда и обратно») писатель все-таки закончил. И после того как рукопись провалялась какое-то время без дела, попытался пристроить ее в солидное лондонское издательство «Аллен энд Анвин», с которым молодой филолог был связан раньше.
Появившаяся в 1938 году книжка разошлась неплохо, хотя сенсации и не произвела. И все-таки издатель посоветовал начинающему автору подумать над продолжением. Эх, если бы каждому молодому таланту сопутствовали в самом начале карьеры такие редакторы и издатели!
Дж. Р. Р. совету внял — и задумался.
Как он жил все это время, пока занимал пост профессора в Оксфорде?
По его многочисленным биографиям можно восстановить его облик и образ жизни — но разве это что-нибудь объяснит в том волшебстве, в том таинстве под названием «творчество», которое и привело к рождению удивительной книги!
Был старомоден и консервативен в своих привычках. Со времени начала второй мировой войны у Толкина не было машины, а вместительный гараж в доме на Сэндфилд-роуд был быстро приспособлен под комфортабельный чулан, ставший «филиалом» его солидной библиотеки.
Много читал и писал — в основном по специальности. На полках чулана теснились словари, научные труды по этимологии и филологии, многочисленные тексты на староанглийском и старонорвежском; и позже, конечно, особая полка ломилась под тяжестью переводов его собственной трилогии — на десятках языков. К стене кнопками была пришпилена нарисованная им самим карта Средьземелья. На полу — большая корзина для писем, две пишущие машинки, чернильница и разбросанные везде огрызки карандашей… Беспорядок и разгром, хорошо знакомые и столь милые сердцу всякого, чьи единственные рабочие инструменты составляют перо и бумага!
Неизменную трубочку держал скорее с ритуальной целью. Страстным курильщиком, судя по воспоминаниям знавших его людей, не был — так, несколько колечек в воздух…
Не чурался коллег, организовал и принимал деятельное участие в работе общества «Инклингов», трудился над комментариями к переводам средневековой английской литературы. Словом, на вид это был типичный оксфордский дон — «даже временами являл собой талантливую карикатуру на оксфордского дона», замечает его добросовестный биограф Хамфри Карпентер. И тут же считает нужным добавить: «По существу, кем он воистину не был, так это старым добропорядочным профессором. Как будто некий дух унес его с собой вон из Оксфорда, тело осталось, а душа бродила где-то далеко-далеко, по лугам и горам Средьземелья».
…Итак, ему предложили написать продолжение «Хоббита». Писателем он до той поры себя не числил, хотя и сочинял время от времени стихи, поэтому начал с более привычного, на чем успел набить руку, собирая материал для «Книги потерянных историй»: стал с дотошностью истинного специалиста достраивать свою бесхитростную сказку всякого рода научными приложениями. Вычерчивал генеалогические древа своих персонажей, придумал и зазубрил намертво воображаемый календарь своей сказочной страны, ее хронологию — отсюда один шаг оставался до создания «исторического фона»! — изобрел алфавит. Все это позже материализовалось в десятках «сопроводительных» страниц убористого текста!
Кстати, у рождающейся под его пером страны появилось название: Middle Earth — Средьземелье;
Свершилось непредвиденное. Количество, грозившее похоронить всю идею под лавиной выдуманных фактов, перешло в новое качество. То, что мыслилось приложением, обратилось в суть. И из внешне бесхитростной детской сказки по кирпичику был выстроен целый художественный мир — в буквальном смысле слова мироздание. Его уже невозможно было удержать в голове, он рвался на бумагу, неописуемо разрастался в размерах, заполняя собой все пространство и время.
Работа над «продолжением» затягивалась; сначала десятки, а в скором времени уже сотни страниц выходили «из недр» пишущей машинки, на которой профессор Толкин неумело, двумя пальцами стучал месяц за месяцем, изо дня в день…
Однако и эта работа была прервана в самом начале. Разразилась мировая война, вторая на памяти Толкина, но не сравнимая с первой по количеству пережитого и пролитой крови.
Гуманист, на собственном опыте испытавший «животный ужас окопов» (его собственные воспоминания о сражениях на Сомме), не мог закрыть глаза на творившееся вокруг. Да и можно ли было отсидеться за бастионами средневековых манускриптов в то время, как из «черных туч» реальности, застилавших небосклон, сыпались на землю бомбы. (Сам Оксфорд не бомбили ни разу, но лежавший севернее город Ковентри асы Геринга буквально сравняли с землей.)
Толкина война пощадила — как уже было сказано, отмеренную ему чашу жизненных испытаний он к тому времени выпил сполна, — сохранив ему сыновей. Старший был священником и, по счастью, вовремя успел эвакуироваться из Рима, где учился в духовной академии, а младшего не взяли в армию по болезни; только средний сын всю войну прослужил зенитчиком. Но через Оксфорд шли бесконечные обозы с ранеными и эвакуированными, и стареющий профессор все это смог наблюдать собственными глазами: горе, страдания, смерть.
Так задуманная совершенно вневременной сказка полнилась образами и деталями, которые потом оказались до боли знакомы читателю, пережившему годы войны.
Конечно, Толкин намеревался оставить сказку сказкою, избежав прямых аналогий. Но известно ведь: писатель как губка впитывает все, что видит и слышит; а как после трансформируются эти впечатления, в каких образах причудливо преломятся, заранее угадать не рискнет, пожалуй, никто.
И еще он подсознательно задумался, наверное, о том, о чем стали говорить повсеместно, но уже после войны. И после того, как мир узнал о Бомбе.
Как далеко может завести жажда Власти, оснащенная чудесами технического прогресса (в его, толкиновском, Средьземелье это, конечно же, магическая сила древних Колец). И что может противопоставить этому разлагающему соблазну властью не герой и не предводитель масс, а простой, обычный маленький человек. И можно ли победить темную Власть, и что для этого нужно, и чем придется заплатить за победу.
И можно ли уповать на помощь какого-нибудь доброго волшебника или придется всегда и во всем рассчитывать только на самого себя.