НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 8
Шрифт:
— Медицине мы помощь оказать хотели, так сказать, от флотских товарищей.
— Это дело нехорошо пахнет, — сказал Старостин, — кладбище, конечно, скоро снесут совсем, так что пока я не вижу ничего по служебной линии, а не окажись вы на месте, пожалуй, Ирине Ильиничне несдобровать… Как думаете?
— Где уж там, — сказал Фомин и, поставив ногу на табуретку, приподнял штанину. Нога была залита кровью, а прямо на голени кровь запеклась подковкой.
— Чем это? — с интересом спросил Старостин.
— Зубами, товарищ майор.
Старостин покачал головой. Он понял, что Фомин показывает рану вовсе не для того, чтобы вызвать сочувствие.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Федор Никанорович вошел в музей и сразу же увидал Ирину Ильиничну, занятую разговором с высоким юношей в буром свитере, с большой папкой. Судя по художественному беспорядку, царившему в прическе парня, это был представитель мира искусств.
— Вы ко мне, Федор Никанорович? — спросила Ирина Ильинична.
— Да, к вам… Не проводите ли вы меня туда, где у вас выставлены старинные ружья?
Перед дубовой стойкой со старинными кремневыми ружьями Федор Никанорович стоял долго, внимательно их рассматривая.
— Это все солдатские ружья… А меня интересуют охотничьи.
— У нас есть одно, вон, в руках у охотника.
За стеклом диорамы на ватном снегу, усыпанном блестками, лежал человек в меховой одежде. Он старательно целился в чучело оленя из какого-то длинного ружья на косо срезанных сошниках.
«Так охотились в старину»
— гласила подпись под диорамой. На потемневшем от времени ложе ружья белел жетончик инвентарного номера.
— Если к вам поступает какая-нибудь вещь, какая-нибудь находка, вы записываете, при каких обстоятельствах она обнаружена? Вот, к примеру, откуда у вас это ружье?
В своем кабинете Ирина Ильинична быстро разыскала нужную запись.
— Вот, можете прочесть. Семнадцатого ноября сорок первого года получены от военкома Шабунина ружье старинное, тульской работы, ориентировочно изготовлено в конце XVII столетия, сошник самодельный кованый и паспорт, смотреть описание рукописей за номером…
Ирина Ильинична достала другую книгу, и, найдя в ней что-то, сказала:
— Да, и паспорт есть.
Ирина Ильинична вышла и долго не возвращалась, а Федор Никанорович старательно списал в записную книжку то место из инвентарной описи.
— Вот паспорт, — сказала Ирина Ильинична, протягивая какой-то старинный документ, свернутый трубкой.
Федор Никанорович осторожно развернул его. Яркими, ничуть не поблекшими чернилами по рыхлой ворсистой поверхности темно-коричневой бумаги было написано:
«ПАЧПОРТ».
Дан сей пачпорт из града Вышнего, из полиции Сионской, из квартала Голгофского отроку Афанасию сыну Петрову. И дан сей пачпорт на один век, а явлен сей пачпорт в части святых и в книгу животну под номером будущего века записан».
— Разобрали?
— Разобрал, но ничего не понял, — Федор Никанорович еще раз перечел текст: «пачпорт». С виду ерунда, а чувствуется, что писалось всерьез…
— Это бегунский паспорт, — сказала Ирина Ильинична, бережно вынув трубочку документа из рук Федора Никаноровича. Бегунский, — повторила она. — Большая редкость.
— Как так? — не понял Федор Никанорович. — Афанасий сын Петров… Да, так и есть, Афанасий Петрович.
— Вы его знаете? — удивилась, в свою очередь, Ирина Ильинична.
— Знаю, это совсем еще молодой человек. И вдруг — полиция Сионская, квартал Голгофский…
— Ну, что ж, паспорт сочинен в начале прошлого века, а выдан недавно, — Ирина Ильинична будто рассуждала сама с собой. — И ценность этого документа только возрастает. Вы, вероятно, слышали, Федор Никанорович, что крестьяне, став крепостными, долго не могли свыкнуться со своим новым положением, что они…
— Восставали, разумеется, — поспешил закончить мысль Федор Никанорович, но Ирина Ильинична покачала головой.
— Восстание крестьян — это, так сказать, коллективная форма выражения недовольства. Была и индивидуальная. Они убегали от помещика. Становились беглыми. Их ловили, наказывали, а они снова убегали. Но ловили не всех. Вот в то время и зародилась тайная организация, бегунская, как ее позже назвали. Сильная, прочная, жизнеспособная. Состояла она из пристанодержателей и проводников. Попадет беглый крестьянин в бегунскую пристань, и поймать его становится почти невозможным делом.
— Я не совсем понимаю, что представляла собой «пристань», она что, на реке какой-нибудь была?
— Нет, не обязательно. Это просто дом вдали от широких дорог, где беглый мог надеяться на помощь. Там и покормят, там и переоденут, и проводника дадут, и расскажут, как идти, с кем идти, а главное — куда.
— Так за таким домом не трудно…
— Установить наблюдение? — улыбнулась Ирина Ильинична, разгадав профессиональное возражение, сразу же возникшее в голове собеседница. — Можно… Но оно ничего не дало бы. Ни один беглый через порог дома не переступал. Как правило, пристань была связана с ближайшими лесами сетью подземных ходов, и при малейшей опасности в доме оказывались только хозяева пристани. Все остальные уходили по тем же ходам на волю.
— Но это все, конечно, была капля в море. Вряд ли таких пристаней было много.
— Немного, но были. В Ярославской губернии — свыше пятисот. И это только по данным полиции. В самой Москве было обнаружено около дюжины пристаней. И шли они цепью до Урала и до Астрахани… И некоторые пути вели в Сибирь.
— Значит, этот паспорт…
— Бегунский паспорт. Его писали в издевку над официальным царским паспортом. Но для бегунских пристанодержателей он был вполне достаточным удостоверением личности.