НГ (Не Говори)
Шрифт:
Яну же было наплевать на кошек и сады. Его оторвали от того, к чему он привык и чем дорожил. Товарищи устроили ему проводы перед отъездом, и в тот день он в последний раз увидел Диану, девушку, в которую был влюблен с восьмого класса. Тогда она призналась ему и в своих чувствах, отчего его сердце разбилось на тысячи мелких осколков, когда, случись это раньше, он бы парил в облаках от счастья. Теперь же покидать родину было во много раз больнее, ведь там осталась та, которая хотела подарить ему свою любовь, и любовь к которой тянула его обратно. Ян все еще никак не мог поверить, что происходящее – реальность. Казалось, вот он откроет глаза и поймет, что все это просто дурной сон, а на самом деле он в своей комнате в Москве, а в сотне метров от дома стоит его школа, в которой каждый день он украдкой наблюдает, как шелковистая прядка падает на карие глаза Дианы. Она легким движением убирает ее за ухо и опускает голову, вчитываясь в бессмысленные для него тексты учебника.
– Ненавижу, – выдавил Ян и стукнул кулаком о стену. Он стиснул зубы, силясь не заплакать, но слезы покатились по щекам, заставляя парня чувствовать себя самым жалким и несчастным существом на свете.
И зачем только взрослые заводят детей? Потому что так надо? Хотят выполнить свой долг перед обществом, природой или Создателем? А, может, окружают себя тем, что создает их личную зону комфорта, в которой детям отдается следующее после дивана место? Сэй с Риммой вечно утверждали, что все делают во благо Яна и близнецов. Но разве является благом заставить сына так страдать? Возможно, в их видении все так и есть, как они говорят, не понимая того, что для детей бывает лучше то, чего хотят именно они, а не то, что сочли для них лучшим родители. Хотя, вполне вероятно, что они просто преследовали собственные цели и желания, предпочтя утверждать, что так будет лучше и для Яна, хотя вовсе не заботились о его мнения, решив, что, в конце концов, он привыкнет и смирится с их выбором. Что ж, тем лучше. Тем больше у него оправданий, чтобы портить им жизнь.
Он включил музыку в плеере на полную громкость, надеясь заглушить собственные мысли, и уставился в потолок, на котором, как на полотне проекционного экрана кинотеатра, вырисовывался образ Дианы. В ушах гремела музыка, и Ян больше не сдерживался от слез, стекающих по вискам в его черные волосы, с выбритым за ушами орнаментом. Обычно он каждое утро укладывал «перьями» свою шевелюру, торчащую от темечка до лба, но сегодня она была в полном беспорядке, просто крича о том, что ее владельцу теперь на все глубоко наплевать.
Внизу Римма и Сэй распаковывали вещи, стараясь как можно быстрее обжиться на новом месте. Сэй давно мечтал вернуться в Японию, которую покинул двадцать лет назад по долгу службы. Когда он встретил Римму, решил остаться в России на постоянной основе, но родные края всегда манили его, и он лелеял надежду, что жена согласится переехать в Страну Восходящего Солнца. В молодости он жил в Осаке, но теперь они решили поселиться подальше от шума крупного города и выбрали небольшой городок Хикари в префектуре Ямагути на острове Хонсю.
А Ян привык к шуму мегаполиса, он не представлял себе жизни в провинциальной глубинке, к тому же где-то далеко в Японии. Он родился и вырос в России, считая себя русским, несмотря на то, что его отец японец. Когда все москвичи поголовно увлекались сушами и японской кухней, Ян обеими руками голосовал за сочную котлетку и жаренную картошку без всяких там нори и васаби. Несмотря на то, что Сэй пытался привить сыну свою культуру, все его успехи на этом поприще заканчивались лишь тем, что тот выучил японский язык. В остальном, кроме внешности метиса, Ян был совершенно далеким от Востока человеком, не интересовавшимся его тайнами, традициями и философией ни на грамм.
Сдав годовые экзамены за десятый класс, Ян надеялся на безбашенное лето с друзьями, поход с палатками и сплавом на байдарках, бессонные ночи и все то, чем он привык развлекаться, когда на дворе жара, и тебя не ждут скучные уроки и строгие учителя. Но теперь он вынужден торчать среди незнакомых людей, чьи манеры и привычки у него вызывали негодование. Он плохо себе представлял, как будет отвешивать поклоны при встрече и ковыряться палочками в лапше. Даже в те моменты, когда друзьям удавалось затащить Яна в японский ресторан, он просил европейские приборы, хотя отец научил его владеть палочками в совершенстве с молодых ногтей. Он предпочитал накрутить лапшу на вилку и запихать разом в рот, а уж есть палочками рис для него было полнейшим идиотизмом.
Ян продолжал лежать, смотря в потолок, и отгораживаться от внешнего мира наушниками с громыхающей музыкой. Внезапно наступила тишина, и тот взглянул на плеер, чертыхнувшись, когда понял, что у того сел аккумулятор. Он скривил недовольную гримасу и перегнулся через край кровати, чтобы выудить из рюкзака зарядное устройство.
Откопав на дне искомую вещицу, Ян огляделся по сторонам, заприметив розетку над головой. Та была занята проводом, тянущимся к уродливому, на его взгляд светильнику. Паренек, не задумываясь, выдернул его и понял, что это предел: на него смотрела дурацкая штуковина, в которую даже при огромном желании будет невозможно воткнуть его зарядку. Розетка Типа А с двумя плоскими параллельными контактами была откровенной издевкой, зачастую именно такие мелочи оказываются последней каплей, толкающей отчаявшихся на самоубийство или пальбу из огнестрельного оружия в общественных местах.
У Яна не было огнестрельного оружия, да и кончать с собой он не планировал, считая подобные затеи бредом апатичных эмо-дурочек.
Он просто со всей силы запустил свой плеер в противоположную стену так, что тому уже больше никогда не понадобится подзарядка.
И не важно, что родители заранее запаслись переходниками для всей привезенной техники, чтобы можно было ей пользоваться, пока они не заменят ее на новую японскую. Ведь ему бы пришлось вновь идти и встречаться с ними, видеть их довольные лица, слушать замечания отца по поводу того, что сын ходит по дому в обуви, что строжайше запрещено традициями его культуры, на которые Яну откровенно накласть. Он привык, что в теплое время года можно и не переобуваться, если ты находишься, например, на даче или в загородном доме. А чем это жилище, заменившее им квартиру, отличается от дачи помимо того, что, к его сожалению, это не временное жилье? Отдельный двухэтажный домик в какой-то глухомани – чем не фазенда?
Теперь в отсутствие музыки Ян отчетливо слышал радостные визги близнецов и голоса родителей, решающих, что и куда поставить. Он любил свою семью, но сейчас очень жалел, что не имеет огнестрельного оружия.
– А ты помочь не хочешь? – заглянула в комнату мама, предварительно постучав.
– А разве не заметно, как я рвусь? – приподнял брови Ян.
– Хватит строить из себя обиженного жизнью. Хоть свои вещи забери, их за тебя никто таскать не будь, – на этом Римма закончила свой визит и скрылась, оставив раздвижную дверь нараспашку.
– Какого?!. – процедил тот, злобно уставившись вслед скрывшейся из виду матери.
Спустя пару минут, он не выдержал нарастающего шума малышей и встал, чтобы с оглушительным звуком хлопнуть дверью. Но та плавно закрылась, не произведя должного эффекта и не дав пареньку выпустить пар.
– Как же я хочу домой… – вновь расклеился Ян, – домой…
Он вернулся на кровать и повернулся лицом к стенке, надеясь, что никто из родных больше не изъявит желания заглянуть к нему и не станет свидетелем его беспомощных рыданий.