Ни дня без мысли
Шрифт:
Остается предположить, что некий Высший Разум, создавший Вселенную, вполне мог осознанно или случайно наделить пророческим даром кого—то из людей. Возможно, таких, как Нострадамус или Мессинг, в мире не единицы, а десятки, даже сотни – но или мы о них ничего не знаем, либо они сами слишком мало знают о себе. Строго говоря, не исключено, что из тысяч малограмотных, вороватых и корыстных цыганок, промышляющих гаданием на всех перекрестках планеты, какие—то не просто умны и наблюдательны, но действительно способны видеть будущее.
Авось, когда—нибудь человечество, завороженное космосом, на время отвлечется от загадок Марса и Плутона, чтобы наконец—то разобраться в самом себе.
МЫ
Похоже, наше общество постепенно не только цивилизуется, но и просто умнеет…
Некоторое время назад в каком—то телевизионном ток—шоу обсуждался очередной животрепещущий вопрос: можно ли доверять лесбиянке воспитание детей или нужно срочно лишить ее родительских прав, даже если ребенок собственный? Дискуссия была горячая, либералы призывали оставить женщину, тридцатилетнюю фабричную работницу, в покое, радикальные патриоты требовали ребенка отобрать, а само позорное явление искоренить – при этом с вожделением вспоминали славные времена диктатуры, когда за однополую любовь давали шесть лет лагерей. Главный аргумент был тот, что постельных нарушителей порядка в стране меньшинство, то ли три, то ли десять процентов, и пусть либо трахаются, как все достойные граждане, либо – к ногтю. Аудитория, включая телезрителей, голосовала.
Поразительным было то, что большинство поддержало права «розового» меньшинства и на своих, и на приемных детей. Лет пять назад в схожих случаях результат всегда был противоположным. Меняется Россия!
Почему меня, типичного и безусловного представителя сексуального большинства, волнует соблюдение прав чуждого мне меньшинства?
Дело не только в терпимости, человеколюбии, элементарной справедливости по отношению к ближнему и дальнему. Думаю, у всех телезрителей, выступивших в поддержку нестандартной фабричной работницы, помимо добрых душевных качеств, неосознанно сработало и чувство самосохранения. Проще – эгоизм. Защищая от унижения и травли незнакомую женщину, они отстаивали и свои права.
Сегодня самые беспринципные из наших политиков пытаются в той или иной форме решить свои карьерные проблемы за счет какого—нибудь меньшинства. Можно – сексуального. Можно – этнического. Можно – социального. Можно – политического. Но эти изворотливые ребята, прагматично живущие сегодняшним днем, не учитывают, что уже завтра их демагогия без пощады ударит по ним самим.
Не случайно во всех развитых странах выстроена жесткая система защиты прав меньшинства. Любого! И чем надежней такая защита, тем сильнее и богаче страна, потому что все ее граждане уверены в своем будущем. А бесправие меньшинства – любого! – лишает всех граждан державы веры в стабильность, в закон, в будущее.
Ведь жизнь устроена так, что каждый из них тоже представитель меньшинства. Не того, так иного.
Вот самый простой пример.
В нашей стране около ста восьмидесяти народностей. Соответственно, сто семьдесят девять из них – меньшинства. И если ущемят наимельчайшее из меньшинств – хоть тофаларов или юкагиров, которых всего—то по пятьсот человек – все прочие встревожатся: кто следующий?
Ну, а мы, русские – нас ведь три четверти, нам то чего опасаться?
Увы, есть, чего: в шестимиллиардном человечестве нас, вместе с зарубежными соотечественниками, всего—то два процента. И, если станем вести себя не по—людски, найдется много способов напомнить нам, что на планете мы всего лишь жалкое меньшинство. Даже в родной нашей Евразии, где, как полагают некоторые честолюбивые политики, России удастся спрятаться от западных ветров, нас может ждать немало сюрпризов: а что, например, если Китай и Индия, объединившись, на правах евразийского большинства потребуют удовлетворения своих разнообразных, в том числе, и территориальных, амбиций? И когда полуграмотные подростки, вслед за толстощеким и горбоносым парламентарием, кричат на митингах «Россия – для русских», думают ли они, что продают задешево своих этнических братьев, что их агрессивные выкрики тут же отзовутся громогласным эхом сразу за границами страны схожими лозунгами: «Латвия – для латышей» или «Грузия – для грузин». Ведь в бывших братских странах, где русских хватает, они все—таки меньшинство.
В свое время Гитлер решил, что немецкое большинство может себе позволить обрасти жирком за счет славян, евреев и цыган. Результат был плачевен: Германия развалилась на несколько ошметков, которые лишь полвека спустя вернулись в прежние общие границы, да и то не полностью…
Сегодня некоторые политики, надеясь снять неплохой навар с религиозных проблем, требуют объявить Россию православной страной: ведь больше половины наших граждан в той или иной мере унаследовали именно православную традицию. Но, увы, рядом с миллиардным католическим миром православные – меньшинство. Да и все христиане, вместе взятые, меньшинство на планете: четверть, не больше.
Какой критерий ни возьми, надежды на приоритет минимальны, если, вообще, существуют. В том числе, и среди социальных категорий. Олигархи – меньшинство. Бомжи – тоже меньшинство. Интеллигенты – безусловно, меньшинство, о чем им постоянно напоминают хитроумные чиновники. А сами чиновники – большинство? Куда там – они абсолютное большинство только среди взяточников! И рабочие нынче в меньшинстве, их от силы процентов пятнадцать. И крестьяне меньшинство. И приезжие в городе. И горожане в деревне.
Когда—то неизбежной раздробленностью общества лукаво воспользовались большевики: сперва, якобы во имя интересов народа, уничтожили помещиков и капиталистов, потом священнослужителей, потом кулаков – самых работящих крестьян, потом вообще крестьян, потом мало—мальски думающих рабочих, потом, за несколько лет до войны, кадровых военных. Спохватились, было, в конце тридцатых, когда пошла обвальная охота на них самих. Но к кому им было обратиться за защитой – огромное, забитое, запуганное репрессиями большинство с трусовато—злорадным любопытством наблюдало, как каратели истребляли сами себя…
Сегодня коммунисты, маленькая парламентская фракция, сетуют, что их довели до полного политического ничтожества «Медведи» со своим конституционным большинством голосов в Госдуме. Им ехидно напоминают: а сами—то, когда семьдесят лет монопольно правили, хоть с кем—нибудь считались? Любопытно, как заговорит нынешняя партия власти, когда со временем новые победители спихнут ее в оппозицию?
А ведь кроме политических, этнических и социальных меньшинств, существует огромное количество не столь заметных, но ничуть не менее достойных. И никто из них не лучше. И никто из них не хуже. Да, нынче у нас тридцать миллионов автовладельцев – но значит ли это, что им позволено давить велосипедистов? И не приведи Господь дожить до времени, когда бесчисленные поклонники попсы получат возможность стереть с лица земли классическую оперу или органную музыку.
Разного рода политические проходимцы обожают говорить от имени родины, отечества, народа. Врут. Хотя бы потому, что никакого единого народа не существует в природе. Народ – это конгломерат бесчисленных меньшинств, каждое из которых имеет законное право на уважение и защиту своих интересов, посягать на которые не только подло, но и неосторожно: камень, брошенный в соседа, рано или поздно срикошетит в тебя.
Так что со всех точек зрения лучше относиться к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе.