Ни минуты покоя
Шрифт:
— Слушайте дальше. Этот парень оказывается родственником некоего Харитонова, брата человека, который был приговорен к расстрелу за серию садистских убийств. Старший Харитонов расстрелян, а младший — человек, по мнению его матери, гораздо более опасный — являлся любовником Марго, а в настоящее время — вашим. Вы, кстати, знаете, что у него есть прозвище Ветеран?
— Нет, не знала. Очень интересно. К нему это слово подходит…
— Муж знал о вашей связи?
— Я скрывала. Если он и догадывался, то у него хватало ума не показывать это.
Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Евгения
— Это имеет отношение к делу? Или вы так зачарованы нашими семейными перипетиями, что считаете их важными составляющими расследования?
— Данилова убивают, имела место видеокассета, какую-то кассету пыталась выкупить Марго, она ее получила от родственника вашего любовника, — нарисовала я примерную схему. — По-вашему, это совпадения?
— Не знаю, — пожала плечами Аникеева. — Мне хотелось бы не гипотез, а фактов.
— Дайте только время, — пообещала я. — Теперь перейдем к вашему мужу и Марго. Он убит, Марго похищена. Кому это выгодно?
— Мне, наверное, — просто ответила Евгения. — Только я не давала приказа убить Васю. Хотя, не буду скрывать, я чувствую себя сейчас гораздо свободнее. Между нами ведь давно были чисто деловые отношения. Я даже не знаю, кто тут больше домработница — Стелла или я. Впрочем, это вас не касается. Марго я тоже, разумеется, не похищала. Думаю, что, когда она найдется, мы сможем уладить все полюбовно. Что ж, ваш рассказ показался мне интересным. Продолжайте работать, считайте, что я беру на себя предложение моего мужа… моего покойного мужа, заняться розысками Марго. Чем скорее вы ее найдете, тем скорее мы сможем разделить все, что осталось после Васи.
— Мне нужна ваша помощь.
— Ради бога… — Аникеева развела руками. — Деньги, машина?
— Информация, — строго сказала я. — Как мне найти Ветерана?
Аникеева немного подумала и решилась. Она продиктовала мне адрес и телефон.
— Но его сейчас нет дома, он вчера сказал мне, что уезжает. И вот еще что, Женя… Пусть произойдет то, что должно произойти, теперь ведь моя жизнь переменилась, — произнесла она несколько загадочную фразу. — Только бы поскорее все закончилось.
— Я думаю, что моя работа не займет много времени. Но вы понимаете, что ваша связь с Харитоновым просто опасна для жизни? — спросила я напоследок. — Я не исключаю, что он замешан во всей этой истории.
— А вы понимаете, что значит для меня, — неожиданно резко ответила Аникеева, — ощущать, что на свете есть не только нелюбимый муж и золотая клетка, но и запретная любовь, которая дает мне хоть на какое-то время почувствовать себя живой?
«Понимаю», — хотела сказать я, но промолчала. Не могла же я, в самом деле, сводить все к органике и просвещать Евгению Александровну насчет персон, которые испытывают адреналиновый голод…
Глава 17
Ветеран жил на третьем этаже дома, выходившего фасадом на набережную. Я некоторое время наблюдала за окнами сквозь стекло автомобиля, высчитав расположение квартиры Харитонова. Похоже, в доме никого нет, телефон тоже молчит. Попробовать блокировать сигнализацию,
Немного поколебавшись, я все же вышла из машины, не спуская глаз с окон. И едва я захлопнула дверцу, как занавеска на одном из окон, похоже, на том, что в кухне, отдернулась и в окне показался тот самый мальчишка, которому я устроила сотрясение мозга. Теперь я уже знала его фамилию — Токмаков.
Я даже не успела снова спрятаться в автомобиль или забежать за дерево, взгляд мальчишки словно бы нашарил меня, и, несмотря на разделявшее нас расстояние, я увидела в его глазах неподдельный страх.
Занавеска снова дернулась, легла на место, и тут время потекло для меня с убыстряющейся скоростью. Я поняла, что мне нет смысла ни караулить Токмакова у порога, ни вламываться в квартиру — его там уже не будет. Со всех ног я метнулась к подъезду и, наплевав на лифт, ринулась вверх по лестнице.
Так и есть — дверь на площадке третьего этажа распахнута. Я даже не стала тратить время на то, чтобы убедиться, что квартира пуста, и понеслась вверх, стараясь не терять темпа.
«Будь Токмаков чуточку поумнее, — думала я во время бега, — остался бы внутри и, дождавшись, пока я доберусь до чердака, дернул бы вниз». Но я слишком хорошо знала, что такое страх, который ярым пламенем метался в его глазах, когда наши взгляды пересеклись. Человек в таком состоянии не может рассуждать логически, он руководствуется только одним инстинктом — спастись, и только одним способом — движением, причем движением как можно более быстрым. Так что минута покоя в таком состоянии практически невозможна, если ты не прошел специальной подготовки.
Ага, чердачный люк откинут. Интересно, он караулит меня рядом, чтобы бахнуть по башке чем-нибудь тяжелым, или ждет в отдалении, чтобы пальнуть из какого-нибудь огнестрельного оружия?
Я буквально впрыгнула в люк и, вскочив с корточек, убедилась, что мой противник — форменный трус. Страх и тут оказал парню медвежью услугу — он даже не помышлял о поединке и улепетывал куда глаза глядят. А глядели они у Токмакова в верном направлении — он уже выбежал на крышу и, рискуя каждую секунду сорваться с девятого этажа на пешеходную часть улицы, перелезал на крышу соседнего дома. Вот его нога, взяв неверный упор, соскользнула, Токмаков оступился и едва не потерял равновесие.
У меня отлегло от сердца, когда он сумел-таки ухватиться руками за карниз и все же перебросить свое тело в верном направлении — мне ведь он был нужен живым, что проку от распростертого в луже крови тела. Пусть сначала все расскажет!
Ну а с соседнего дома бежать было некуда, и он стал спускаться по пожарной лестнице. «Правильное решение, — похвалила я его про себя, неотступно преследуя парня. — Только не сорвись, голубчик».
Ей-богу, у меня замирало сердце, глядя, как он бежит по скатам, неловко расставляя ноги. Ну разве трудно догадаться, что нужно по крайней мере ставить ступни «елочкой», чтобы наверняка удержаться в вертикальном положении? Ну ладно, будем считать, что парню просто повезло. Надеюсь, повезет и мне.