Ничего не бойся
Шрифт:
На секунду Ди-Ди смогла представить себе его в голове: худой, низкая самооценка, как следствие, необщительный, некомфортно чувствует себя в окружении людей, особенно женщин. Наверняка никогда не имел длительных отношений, а спит, скорее всего, на диване в маминой гостиной. Учитывая, что с жертвами он ведет себя сдержанно, в детстве его не били. В противном случае он бы сто процентов выплескивал на них всю свою ярость. Этот убийца был… хладнокровным. Да, одержимым, но он не терял спокойствия. Он молча делал свое дело, стараясь при этом производить как можно меньше шума. Его жертвы даже
Он проникал в дом, усыплял, убивал, снимал кожу.
Вот, что ему было нужно, – кожа жертвы. Похоже, он собирает коллекцию.
Он коллекционер.
Едва эта мысль пришла ей в голову, как Ди-Ди уже знала, что она верна. Они ищут коллекционера. Его убийства – проявления не злости и ярости, но одержимости. Маньяк, который старательно шел к тому, что ему было нужно.
Или к тому, что ей было нужно.
Насильниками по большей части становятся мужчины, но коллекционерами… Отсутствие сексуального насилия. Хлороформ. Даже компрессионная асфиксия. Что сказал Нил по этому поводу? Необязательно обладать крупной комплекцией, достаточно просто давить на определенную точку в течение определенного времени.
Возможно, полицейские ищут вовсе не затюканного мужчину. Может, они ищут женщину. Женщину, которая не вызвала бы никаких подозрений у соседей, если бы они поздно ночью заметили, как она входит в дом другой женщины. Женщину, которая, даже если бы ее застукали на месте преступления, могла заявить, что является близкой подругой жертвы.
Возможно ли такое? Может быть, когда Ди-Ди стояла одна посреди квартиры Кристин Райан, вовсе не мужчина застал ее врасплох. А какая-нибудь одинокая дама, появившаяся прямо из ночной темноты.
– Мелвин. Давай же, Мелвин! Поговори со мной.
Но Мелвин опять не проронил ни слова.
Все, с нее хватит. Ди-Ди встала. В несколько шагов она пересекла спальню и, стиснув от боли зубы, натянула свитер кремового цвета.
– Какие-то проблемы, Мелвин? – прорычала она. – Как я погляжу, тебя так и распирает от злобы? Пойдем. Я дам тебе отличный повод позлиться. Пойдем повеселимся.
Детектив Уоррен спустилась вниз по лестнице, вышла за дверь и села в машину. Теперь она была готова поделиться с миром своей болью.
Глава 9
Суперинтендант Ким МакКиннон была довольно красивой женщиной. Изящные скулы, гладкая темная кожа, подернутые влагой карие глаза. Такие женщины что в семьдесят, что в сорок одинаково хороши. Ко всему прочему она была невероятно умна, целеустремленна и бесконечно упряма. Иными словами, МакКиннон обладала всеми качествами, которые необходимы для управления старейшим женским исправительным учреждением Соединенных Штатов. Особенно сейчас, когда учреждение переполнено пациентами: руководству необходимо разместить двести пятьдесят человек вместо предусмотренных шестидесяти четырех.
Как рассказала мне Кимберли, сотрудники учреждения в основном применяют метод боли и наказания. Большинство начальников колоний, забитых также под завязку, оказались в затруднительном положении, поскольку уже не могли обеспечить необходимые по закону условия раздельного содержания мужчин
Деваться ей было некуда, и поэтому женщин втискивали в трехместные камеры, ибо правительство штата до сих пор не выделило средства на постройку новых корпусов.
Если не считать всего этого, то, я уверена, у этой дамы работа ее мечты.
Сейчас суперинтендант Бейонсе, как МакКиннон называли пациентки, сидела в своем огромном кожаном кресле, ее руки покоились на дубовом столе, а хладнокровный взгляд был устремлен прямо на меня.
– Ей стало хуже, – начала она без обиняков. – Знаете, утренний инцидент… Честно говоря, я предполагала, что произойдет нечто подобное.
– Хотите сказать, все это время вы регулярно производили дополнительные осмотры ее камеры, а ваши сотрудники проявляли невероятную бдительность в отношении доступности материалов, из которых Шана могла бы сделать заточку? – холодно осведомилась я.
Казалось, мои слова ее ни капли не задели.
– Не будьте так категоричны в суждениях, Аделин. Вы бывали здесь не раз. И вы прекрасно знаете, что когда дело доходит до таких, как ваша сестра, мы практически бессильны. Может, мы и носим униформу, но это не помогает контролировать пациентов вроде Шаны.
К сожалению, суперинтендант права. Моя сестра – воплощенный кошмар начальника любого исправительного учреждения: невероятно умная, до крайности необщительная заключенная, которой нечего терять. Ей не привыкать сидеть в камере по двадцать три часа в сутки. Мои ежемесячные визиты – одна из немногих привилегий, которыми она обладала и до которых ей не было никакого дела. То же касается телефонных звонков, доступа к компьютеру и некоторых других предметов роскоши, которыми она в свое время обзавелась благодаря работникам местной столовой. Каждый раз Шана поступала как непослушный малыш, и каждый раз руководство лишало ее привилегий и новых игрушек.
Ей было на все на это плевать. Ее одолевали злоба и депрессия, даже огромное количество лекарств не помогало. Уж я-то знаю, сама прописывала ей последние три препарата. Попытка самоубийства Шаны – это пятно не только на репутации доктора МакКиннон, но и на моей собственной.
– Она принимала свои таблетки? – поинтересовалась я.
– Мы следили за тем, чтобы она пила лекарства, а также проверяли камеру на наличие лишних таблеток. Ничего не было найдено, но это всего лишь может означать, что она на шаг впереди нас. Вы знаете наши правила, Аделин. Придется продержать Шану в больничном изоляторе не меньше недели.
Я кивнула. Если тюрьмы полны умалишенных людей, то больничные изоляторы – подлинный эпицентр сумасшествия, где особо буйные пациенты мечутся из угла в угол палаты, крича что есть мочи, чтобы об их безумии узнал весь мир.
Возможно, прежде моя сестра не собиралась кончать жизнь самоубийством, но неделя в изоляторе сделает свое дело.
– Это сегодня годовщина со дня ее первого убийства? – спросила я. – Мария говорила, что какой-то репортер добивается свидания с Шаной, чтобы задать ей несколько вопросов по этому делу.