Ничейная магия. Сполохи
Шрифт:
— Но как мне узнать об этом народе больше, если вы заберете их в ваше время? — всполошился ар-Маэрэ.
— По мере того, как ваше время станет нашим, — строго сказала Мист. — Не мне вам, коллега, объяснять об опасности анахронизмов и лишних знаний в прошлом о будущем.
Маг встрепенулся было, но явно задумался, оседая в кресле.
— Мне трудно даже себе представить, как это вообще произошло с вами. И мне трудно было бы поверить, но благоволение Деи и рассказ Этейна о ваших возможностях говорят, что вашей истории стоит верить.
— То есть, вы пойдете с нами на это Место?
— Да, — он решительно поднялся, опираясь на ручки кресла. — Я должен увидеть все это сам.
— Тогда собираемся, — пожала плечами Мист. Они ж не курей собирались воровать — а сотворению волшебства лишние глаза явно не могут помешать. Может, и толк от этого эльфа будет — подскажет что-то, укажет.
К огромному облегчению Мист, “рядом” в самом деле было “рядом”. Стоило им выйти из залов рилантара, расположенных в самой высокой части города, как Этейн без экивоков указал на окутанную поблескивающим туманом рощу там, где кончались постройки.
— Это там. Место Четырех — это чаша с благословенной водой, которая приходит и уходит сама, в определенные ночи, и расположено оно среди священной рощи.
— В самом деле близко, — обрадовалась Мист. Ощущение того, что скоро они могут вернуться домой переламывало даже ее не проходящую после последней встречи с Вестницей Деи усталость, и она чувствовала себя вполне в силах дойти до любой священной рощи, лишь бы вернуться обратно, в свое время. Потому что, если не они — то наводить порядок в Имрейсе решительно некому. Сорс явно один не справится, а Воин вообще неизвестно как себя поведет в отсутствие рядом Мист.
Нет, им обязательно надо вернуться — позаботиться о Виле, каким бы он не стал, и расправиться с некстати вылезшим наследством недоброй памяти Ардоры, и вообще — там, если на то пошло, их родные семьи, и их собственные неразгаданные загадки: Башни, Мейли, эльфы, магия.
— Интересный у них городишко, — сказал Торрен, оглядываясь туда и сюда. — Все не как у людей. Одно слово — людоеды!
— И что тебе не нравится? — поинтересовалась Мист у приятеля.
— А все другое, даже на глаз, — отмахнулся Торрен. — Хотя некоторые штуки как в Университете.
— Если ты помнишь, его частично строили эльфы, — указала Мист. — Когда у них с людьми были еще нормальные отношения.
— А, да кому они нужны, — демонстративно пожал плечами Торрен. — Пахнет, правда, вкусно. Этейн, Этейн, а откуда булками пахнет? Булками, говорю! Вот, что за хрыч? Не понимает. Человечьего языка не понимает! Булки! Булки хочу! — Торрен демонстративно принюхался к запаху выпечки и изобразил как бодро жует.
Этейн, после пантомимы достроив в уме пирамиду потребностей Торрена, тут же отделился от группы, зашел в одну из лавок, которые, вопреки Торрену, тут были почти как у людей, и вернулся с большим хрустящим кулем печева.
— Бумагу, гляди-ка, на булки изводят, — тут же принялся за критику Торрен, не забывая, впрочем, жевать.
— Так уже много раз обсуждали, что роль письменной культуры у эльфов не высока, — пожала плечами Мист. — А бумага, по моему, и не из дерева вовсе. Из чего бумагу делают? — тут же уточнила она у следующего с ними мага.
— Из растения сайэнн, что растет вдоль рек, — с готовностью пояснил тот. — На такой бумаге писать совсем не удобно.
Это кое-что объясняло, но не все.
— А являются ли деревья в той или иной мере сакральным? — продолжила допытываться она.
— Они уважаемы, как и вся природа. Плоть можно взять от мертвого дерева, и для тех вещей, которые прослужат долго, — ответил маг, указывая на свой посох. — Например, для посоха мага. Для прочной двери. Для крепкого стола. Для надежной кровати. Никто не обожествляет растения и животных, но относиться к ним стоит разумно и с почтением, не брать из природы сверх того, что необходимо.
— Разумность! — кивнула Мист. — Понятно.
Хотя, по большому счету, многие вещи, которые она видела в городе эолен были, скорее, не очень разумными, а вполне даже избыточными.
— На соседней улице — лавки ремесленников, — рассказывал меж тем Этейн. — Многие из них используют в работе магию, поэтому все будущие кузнецы, гончары, плотники, даже охотники и воины хотя бы некоторое время обучаются у ар-Маэрэ или кого-то из эр-Маэрэ, как повезет. Высоты искусства им, конечно, недоступны — но какие-то мелкие вещи все умеют. Поэтому наш город так красив, и поэтому вещи, сделанные эолен, так ценны.
Мист многозначительно посмотрела на Торрена поверх обкусываемой булки, которая была, видимо, тоже немного магической.
Если цивилизация привыкла полагаться на какую-то подпорку, и эта подпорка исчезла — то понятно, почему эльфы предпочли убежать, спрятаться, чтобы переждать шторм, а не сражаться.
Торрен, правда, понял ее по-своему:
— У тебя своя булка есть, на мою не косись!
— Да больно мне надо, — возмутилась Мист. — Тут и без хлеба с твоими слюнями есть на что посмотреть.
На них, впрочем, пялились тоже — но присутствие Этейна и ар-Маэрэ уберегало их от излишнего внимания жителей. Они смотрели, они переговаривались, некоторые дружелюбно улыбались, некоторые — хмурились, но явного недовольства и враждебности никто не проявлял.
Разглядывание красот города успешно заняло их до входа в Священную рощу, путь через которую оказался недолгим. Буквально через несколько рядов деревьев перед ними открылся каменный низкий бассейн неправильной формы — та самая “клякса”, по краям которого стояли четыре статуи, изображающие богов-властителей Доменов. Каменная чаша была пуста, но, вероятно, в том и была суть, что она наполняется далеко не всегда и сама собой.