Ничейная магия. Сполохи
Шрифт:
— Встретились-таки с настоящей ведьмой, — неожиданно расплылся в страшенной улыбке бывший узник. Пустые провалы на месте зубов выглядели настолько неестественно, что, казалось, сама реальность туда проваливается и всасывается. Мист даже отшатнулась, сделала короткий шаг назад, ловя себя почти в падении.
— Мы договорились?
— Бумага есть? И грифель. Идем к свету.
Прозвучало почти как проповеди Тилайны, но думать об этом было не к месту. Мист и ее разросшаяся группа сопровождения переместились к месту под факелом, и освобожденный
— И я даже знать, наверное, не хочу, что тебе там в реликварии надо.
— И не стоит, — согласилась Мист, на кончике языка которой крутился честный ответ, что идет она за мощами Святого Амайрила, которых официально не существует вовсе. Она поискала по рюкзаку и протянула негаданному помощнику аккуратно завернутый в ткань рескат. — Вот. Надеюсь, ты в самом деле умеешь им пользоваться.
— Умею, — голос бывшего ловчего даже подсорвался от восторга, словно не хватило воздуха. — Покажу им колдунью смерть, — сказал он, разворачивая оружие и берясь за него явно опытным, тренированным движением. Это было особое прикосновение, особый хват.
— Как это работает? — спросила Мист. — Почему тебе не больно?
— Рука, — объяснил он, поднимая ладонь с рескатом и поворачивая так и сяк в свете факела. Его рука похожа на руки марионеток, которых производили для своих целей Раджехог и Карн: с серо-синими линиями, покрывающими ее вместо нормальных едва видимых сосудов. — Видишь шрамы? Тут выжжены нервы. Я ничего не чувствую несколькими пальцами и частью ладони. Поэтому у каждого ловчего свой захват, у кого как легло омертвение.
— Вообще-то, — с оттенком отвращения сказала Мист. — Это некромантия с применением технологий Ардоры, судя по тому, как это выглядит. Кто вообще допустил использование таких вещей в церкви Эйна?
— Святой Фофей создал первых ловчих, — сказал он. — Погоди. Ты говоришь, это все … ересь? Да откуда тебе, ведьме, такое знать?
— От других еретиков, конечно же, — ответила Мист, бросая еще один неприязненный взгляд на рескат. Рассказывать о том, что она, вероятно, отправила в поля пепла зажившегося на свете Фофея, конечно, не стоило. — Вам еще что-то нужно, или нам пора отправляться по своим целям?
— Еще кинжал дашь? Только мне особо нечего предложить-то уже, наверное. Разве что душу. Душу за кинжал возьмешь?
— И что я буду делать с твоей душой? Себе-то не приладишь, — Мист поморщилась, разоружила Воина на еще одну единицу и передала ее бывшему ловчему. — А теперь вперед. Я не собираюсь вечно бродить тут во мраке, мне еще по полям Пепла бродить, если следовать вашей нехитрой мифологии.
И дернула Тилайну за плащ, когда та собралась что-то сказать и насоветовать. Не время, не место, и нечего каким-то потенциальным смертникам знать, что по подвалам Атенаума разгуливает настоящая гнильцова эльфийка, вдобавок к гнильцовой ведьме.
— Наверх нам тоже, — сказал ловчий, весь подбираясь и собираясь с силами. Его спутники с угрюмой решимостью следовали за ним, тоже налившиеся до края глаз серым миром, но со всей очевидностью развивающиеся на каждом шагу. Они были смертниками, Ллоединн уже поцеловала их и звала к себе, и Мист почти чувствовала ее печать.
Наверху лестничного пролета они расстались. Ловчий и его команда молча и целеустремленно двинулись дальше вверх, а Мист и ее присные свернули налево, и потом снова налево, словно это было каким-то важным знаком.
Тут все выглядело куда приличней, и коридоры были освещены, и на посту нашелся самый настоящий тюремщик — правда, ненадолго, потому что Воин засек его первым, и прямо из-за угла размазанной тенью метнулся вперед. К тому моменту, как на место событий прибыли Мист и Тилайна, стражник был уже без сознания на полу, а Воин старательно увязывал его в кокон из веревок, что означало — задача “не убивать” все еще им чтится и ценится.
— Молодец, — скупо похвалила его Мист, собирая с пола связку ключей от камер. Их было много — но занято было от силы три, и в одной из них нашелся проклятый Трогмортен. Впрочем, когда Мист открыла дверь и увидела его состояние, у нее несколько угас запал.
Камера выглядела почти как комната — просторная, приемлемо освещенная, ковры на стенах и полу для защиты от холода и сырости, настоящая кровать, полки с книгами, отгороженный угол для умывания и прочих дел. А вот сам пленник выглядел не очень. Почти как Мейли после всего, что с ним сделали, только еще и правая рука заканчивалась обрубком. Аккуратно забинтованным сейчас — но Мист уже знала, что привилегии лечения и относительного комфорта были получены им относительно недавно. Куплены ценой информации о Подречье.
— Очень добрый день, Трог Гр Мортен, — сказала Мист, когда тот повернулся на звук отпираемой двери. Голова у него мелко тряслась, словно в нервном тике, и оставшаяся рука тоже. — Вот мы и встретились.
— Мист…ле Илант, — сказал он не очень внятно. — Ты … как жива?
— Хорошо жива, — спокойно ответила Мист. — А тебе не стоило пытаться спасти свою шкуру ценой сведений обо мне и Торрене. Разве так поступают с “родней”? Хотя, о чем это я? Ты и Подречье сдал, не побоялся. Они же и до Вечнотемна так дойдут, разве тебе не понятно?
— Далеко. Далеко Вечнотемн, — выплюнул он, пытаясь забиться в угол подальше, хотя Мист не сделала ни шагу.
— Зато я близко, — сказала она. — Видишь меня? Из-за твоего длинного языка мне пришлось уйти из Университета, хотя я не представляю себе жизни без него. И, может быть, всем городам Подземелья придется воевать с людьми. И что это тебе дало? Ты спасся, тебя пощадили? Сидишь тут, как крыса в клетке.
— Хочешь убить… убей, — выдавил он. — Не куражь….ся.
— А ты боишься, — покачала она головой. — Все еще боишься, да? Что тебе терять? Твоя жалкая жизнь еще стоит того, чтобы над ней трястись?