Ничья жизнь

Ким Сергей Александрович

—…Да мне плевать, что у вас не хватает людей! — на кого-то рявкнула командир, постукивая пальцами по рукоятке трофейного пистолета, засунутого в поясную кобуру, нацепленной прямо поверх платья. — Просите помощи у ооновцев — их же тут как грязи! На кой ляд они тогда вообще… Что? В смысле? Какого… Откуда у них «стингеры»? Дерьмо… Короче, я даю вам полный карт-бланш — мне нужен порядок в Токио-3 и быстро! Всё, конец связи!

Мисато со злостью сорвала наушник гарнитуры.

Н-да… Дела…

— Проблемы? — поинтересовался я.

— Большие, — буркнула Кацураги.

— Насколько?

— Как Евангелион.

— Хреново…

— И не говори.

Мисато поёрзала на жёстком сиденье, устраиваясь поудобнее, и поморщилась от боли. Вся левая рука у неё была облеплена пластырями, а на коленях и правой ступне красовались повязки. Всему виной было битое стекло на полу в гипермаркете, по которому Мисато так резво рассекала. Ну, блин, чисто Джон Маклейн в юбке — японский крепкий орешек…

Так что на ближайшее время Кацураги, к ее огромному неудовольствию, не ходок, несмотря на все уверения делавшего перевязку санитара, что она ещё легко отделалась. Порезов и ран у неё было действительно много, но глубоких ни одного — везёт майору… Вон, левая нога так вообще без повреждений — удивительно, но факт.

А так фигня — до свадьбы заживёт, да и ходить, если осторожно, то, в принципе, можно. У меня как-то обе ноги были в кровь стёрты, кожа потом шмотьями слезала и ничего — ходил, и даже бегал… Потому как есть такое слово как «надо». Вот и Кацураги во время боя на такие мелочи внимания обращала мало, но зато потом, когда горячка схлынула…

…От взгляда на командира (а точнее на ее раны), снова появилось непреодолимое желание почесать заклеенную в трех местах спину — осколками поцарапало. С левой рукой ничего опасного не было — шальная пуля лишь чиркнула по плечу, сорвав кусок кожи и оставив борозду в мясе, впрочем, без особых последствий. Про ободранные колени и поцарапанную рожу даже и упоминать не стоит, наверное…

Но теперь всё это «счастье» невыносимо чесалось и слегка жгло. А ещё сильно хотелось жрать. По ходу регенерация действует…

— Забавно выглядишь, — внезапно усмехнулась Мисато, глядя на меня. — На мокрого воробья похож — такой же маленький, взъерошенный и недовольный. Чего с автоматом-то до сих пор таскаешься? Всё равно грозно ты с ним не смотришься.

— Ну и ладно, — флегматично пожал я плечами. — Зато меньше опасаться будут. Ты, кстати, тоже не так уж и презентабельно выглядишь

Кацураги взглянула на себя, и её лицо (местами поцарапанное) тут же омрачилось печалью.

Сидеть ей приходилось на скамье, вытянув ноги вдоль борта; вся поцарапанная и потрёпанная… Но как оказалось майора волновало вовсе не это.

— Моё новое платье… — с нечеловеческой тоской в голосе изрекла Мисато. — Убить готова…

— Так ведь это самое, командир… Уже.

— Что? А, ну да, ну да… Кстати, ты как, нормально?

— В смысле? — не понял я.

— Синдзи, ты не находишь, что убивать людей — это не самое привычное для четырнадцатилетнего парня занятие? — серьёзно спросила меня Мисато.

Задав вопрос, она буквально впилась в меня глазами, стараясь понять, насколько хорошо я осознаю свои недавние действия, и отследить малейшее признаки возможной истерики или нервного срыва. Что ж, вполне ожидаемо. Одно дело посылать пацана в бой против здоровенной инопланетной херни, и совсем другое — против людей, тут не ровен час и подростковая крыша может поехать куда-нибудь далеко-далеко…

— Так то людей, — пожал я плечами. — А мы сегодня людей и не убивали.

— Поясни, — ледяным тоном приказала девушка.

— Ну… — я попытался почесать затылок, но натолкнулся на кевларовую поверхность шлема и, вздохнув, опустил руку.. — Я вот как считаю… Есть нормальные люди — ты, я, те, кто были вместе с нами в торговом центре. Кто никому и ничего плохого не делает. А есть нечисть, которая обычных людей убивает. Истребить её — право и обязанность любого нормального человека.

— А как же война? Следуя твоей логике, получается, что противник — это нечисть, которую следует истреблять без жалости и колебаний? Вот мы когда-то с твоими любимыми русскими воевали, даже два раза, так что же получается…

— Война — это другое дело, — покачал я головой, перебивая Кацураги. — Там солдаты сражаются с солдатами. Это как поединок — всё по-честному. А сегодня была не война.

— А что же тогда?

— Убийство, — подумал, а потом добавил. — А затем мы эту нечисть немного зачистили.

— То есть?

— Ну, как тараканов травят или с инфекцией борются, вот так же и мы. Не убивали, но истребляли заразу. Можно в чём-то сравнить с борьбой против Ангелов или даже работой лейкоцитов — или мы болезнь, или болезнь нас.

— Проклятье, Синдзи, — выругалась Мисато. — От твоей доморощенной философии иногда просто голова кругом начинает идти…

— Так запутанно? — грустно поинтересовался я, грызя ноготь на указательном пальце.

— Да нет, наоборот — слишком просто и понятно, — поморщилась Кацураги. — Немного жутко становится от того, что ты под любое свое действие способен подвести идеологическую основу… И выходит, что возразить-то по сути и нечего.

— Это что — плохо?

— Да я бы не сказала… Просто, когда я с такими же ублюдками дралась в своё время, то никакой идейной базой себе мозг не забивала.

— Оно и видно, — рассмеялся я. — Кстати, а как ты поняла, что это террористы? Оружия при них видно не было… На арабов они не похожи, хотя и говорили по-арабски…

— Так по их ходовому выражению и определила, — ответила девушка и недоумённо добавила. — Ты же их сам тоже заподозрил!

— Я?! — моему удивлению не было предела.

— Ну, ты же тоже слышал, как они сказали «иншалла».

— И что? — затупил я. — Ну, сказали что-то по-арабски, что такого… Мне просто интересно стало…