Ничья
Шрифт:
Нам пиздец, — следующая мысль, совсем не относящаяся к работе. Проглоченная вместе с большими глотками вина, бутылкой которого я чокнулась с бутылкой, рассмеявшегося Андрея, поторапливающим всех выйти на площадку перед подсвеченным бассейном, на который требовательно выгоняла всех я, ибо мне нужны были определенные кадры, а это единственный способ этого добиться.
Движ у бассейна был жарким, неистовым и честным. Я, скинув туфли и блейзер металась с телефоном одной позиции на другую.
«Не так сексуально!» — умоляюще одними губами сказала моей зеленоглазой русской русой борзой звезде, которая должна была быть просто размытым фоном, но
Присев в полутора метрах от Амины и Богдана, сделала знак Марку и остальным, чтобы они медленно отходили от пары, держа в фокусе тату, когда Марк опускал руку и плавно отступал спиной назад от двоих, уже потерявших никому ненужные рамки и начавших невербальное сражение.
И в нем держала слово Амина, максимально близко стоящая к Богдану. Красиво покачивающаяся в такт музыки, положившая ладонь на его шею, оглаживая большим пальцем его нижнюю челюсть, когда он не слишком старательно изображал, что его интересует то, чтобы они смотрелись хорошо в кадре, безошибочно и органично двигаясь в такт ей.
Привстала и отступила подальше, неторопливо меняя ракурс, стараясь чтобы изображение оставалось стабильным.
Дуновение свежего ветра подхватило темную прядь Амины и прокатило ее по скуле Богдана. В свежесть ночного воздуха вплелось отчетливое ощущение, что самоконтроль Богдана подкашивается — он сглотнул, линия челюсти стала четче и он смотрел на ее расслабленные губы неотрывно. В темных глазах томление. У обоих. Расходящееся волнами.
Он не выдержал первым. Подался вперед, размыкая губы. Амина растерялась, осмыслить не успела и увела лицо, при этом зарываясь пальцами в его волосы.
Богдан остановился. В считанных миллиметрах ее шея. Остановился из-за того, что Амина, отстранила ладонь от его головы и вновь сделала вид, что ничего не происходит, начала двигаться под звучащий бит. Он, прикрывая глаза, кратко выдохнул, пытаясь взять себя под контроль, а от его дыхания по ее коже мурашки. Не заметил, не видел этого, потому что Амина тотчас повернула голову так, чтобы волосы это закрыли. От него, но не от камеры. И в ее темных глазах одурманенность в смеси с остатками сопротивления. «Давай-давай-давай!..» — мысленно умоляла я, держа в фокусе ее лицо. И Богдан, глядя на нее вновь подался вперед, а она увела голову совсем. С мучением скривившись и Богдан отстранился, убрал обнимающие ее руки,
Богдан закусил губы, фокус на этом, сердце снова замирает от того, насколько все откровенно, насколько честно и по граням нервов у обоих, когда она отступает, не поднимая на него глаз.
И он перехватил ее. За локоть и рывком дернул на себя. Вжимая в себя и целуя смело, открыто, безапелляционно и в тоже время истинно по мужски — покровительственно, очень нежно, чувственно и честно заявляя, что очень долго ждал и терпел. И готов это повторить, лишь бы целовала так же снова — задыхаясь, вжимаясь в него всем телом, обнимая его, чтобы ни малейшего расстояния между ними больше не было, подавалась к ему и отвечала ему так же ярко, так же на пределе возможностей, сгорая от ощущений и больше не скрывая их.
Остановив съемку, медленно отступила спиной назад, но натолкнулась на Марка, прикусившего губу, смазывая улыбку глядящего на них, а потом посмотревшего на меня и улыбнувшегося уже открыто, мягко и нежно.
Повернулась к зрителям, тоже переживающим за эти отношения больше чем за свои: Андрей, застыл с поднятой бутылкой, явно хотев что-то сказать, но ему вовремя обеими ладонями зажал рот Тёма стоящий позади него, и в больших-больших глазах у обоих напряжённое ожидание, сменяющееся несмелой надеждой. Рядом с ними Дима, которого со спины обнимала склонившаяся Ева, положив ему подбородок на темечко и с силой закусившая губу. Приблизительно с такой же силой, с какой пальцы Димы сжимали ее запястья перекрещенные на его груди. Леха, обнимающий сразу и Еву и Диму облегченно выдохнул. Это зрелище было и смешным и восхищающим.
Марк едва слышно прыснул и, вытаращив глаза и прижав указательный палец к губам, сделал жест, дескать, сваливаем, только без шума.
Вернувшись на террасу, где уже прибрались и заменили тарелки официанты, бахнули бухишка под тост Димы:
— Когда приезжает Мар, понимаешь — наполовину все пройдет ахуенно, а на другую половину в ахуе. Как охуенно. Спасибо Сонь, мы долго этого ждали.
Улыбнулась, монтируя видео на органично и последовательно соединяя ролики, примеряя фильтры и в нужные моменты замедляя кадры. Богдан и Амина вернулись вскоре, сели рядом с Димой и Евой, которая, со страданием глядя на завершающего очередную эпичную историю Тёму, произнесла:
— Ты можешь снять пирсинг? Я постоянно в рот тебе смотрю, я устала.
— Не только у тебя такая реакция. — Рассмеялся Марк. — И именно поэтому он и не снимает.
— Не только поэтому. — Возразил Тёма. — Моя девушка тоже против, — со значением посмотрев на меня, приоткрыл губы, стукнул шариком о верхние зубы и с нажимом прокатил по нижней губе нижний шарик штанги.
— Проколи язык. — Взмолила я Марка, убирая звук с ролика и глядя то в экран то на него, иногда путаясь и глядя сосредоточенно на него и умоляюще на экран.
— Тебе проколоть? — он усмехнулся и покачал головой, — нет, Тёма две недели плохо разговаривал, не мог есть, а каждый раз когда все-таки удавалось, флаконами заливал в себя антисептики, и самое ужасное для нас обоих — не мог бухать, а заживало это все почти четыре месяца. Он по случайности вкинул карамель как-то, мне было смешно, а ему больно. Нет. Я не готов, прости.
Я горестно вздохнула и, встав под гремящий за столом смех, направилась к новообразованной паре, остановившись рядом с Богданом и обратившись к Амине: