Нигредо
Шрифт:
– Не хочу.
– Ну вот и будешь сидеть на уроках как муха сонная!
– И?
– А если к тебе обидчики приставать начнут, а у тебя из-за сонливости ноги ватные?! – спросил Стас, – ты как отпор давать будешь?!
– Да кому я нужен… – отмахнулся Коля. При этом он понимал, что отчим, хоть и не зная, что его пасынка в школе унижали, был прав насчёт обидчиков. Просто хотел, чтобы Стас как можно скорее от него отстал.
– К жизненным трудностям нужно готовиться, а не думать, что они сами собой рассосутся, если ты их в рот возьмёшь, как последний пидор!
–
– Я что-то не так говорю?!
– Всё так, Стасик. Всё так. Просто не стоит такими бранными словами разбрасываться…
– Этот… – кивнул отчим на Колю, – уже взрослый. Поди ещё и не так выговаривается.
– Если не заметил, рядом женщина находится, и ей твоя брань неприятна! – возразила мать.
– Так, всё! Не мешай мне с сыном говорить!
– Я тебе не сын! – раздражённо прошипел Коля, стукнув кулаками по столу.
Стас тут же отвесил ему подзатыльник.
– Ты ещё порычи, щенок! Я тебя всё ещё кормлю, если не забыл…
Терпевший до последнего Коля резко сорвался.
– Я тебе не собака! Я человек!
– Хватит ныть! Хуже бабы! – гавкнул на пасынка Стас.
– Вы, может, прекратите оба?! – возмутилась мать. Отчим продолжал:
– Ты станешь тем, кем я захочу в моей семье! В моём доме! Ты будешь вести себя так, как я сказал! Вставать в то время, в какое я сказал, и спать столько, сколько положено с одиннадцати вечера до пяти утра, как я установил! И если не хочешь, чтобы я тебя вышвырнул на улицу, то мои правила в моём доме будешь соблюдать!
– Да пошёл ты… – прошипел Коля.
– Что блять?! – покраснел от ярости отчим и вскочил с места, готовый если не убить, то хорошенько избить Колю за дерзость. Мальчик вскакивает с места и отпрыгивает чуть назад, будто испуганный кот. Между ними тут же встаёт мать и держит Стаса.
– Любимый, не надо! Коленька ляпнул не подумав…
– А ну отойди!
– Прошу тебя, уймись! Он не специально сказал, вырвалось просто!
– Дай мне пройти!
– Нет!
– Не защищай его!
– Прекрати!
Мать протягивает руку себе за спину и даёт Коле отмашку, чтобы тот ушёл в свою комнату. Он тут же выполнил указание и уже оттуда слушал ругань мамы с отчимом.
– Стас, ты чего начал?!
– Я начал?! Я наоборот этому щенку хочу благо сделать, к тому же обеспечиваю его, хоть и не обязан, а он, тварь неблагодарная, меня ещё и посылает, хотя я его, суку, по доброте душевной вместо того, чтобы выгнать, терплю и кормлю!
– Он не просто так ругался! Чего ты к нему из-за зарядки пристал?!
– Я не пристал, а приучаю его жить так, чтобы ему самому потом легче было!
– И где ему зарядка по утрам пригодится?
– В армии, дура!
– Да его в армию не возьмут! Он в прошлом году комиссию проходил, у него болезней букет!
– Это потому что зарядкой не занимается, дрищара! А работай он над собой, всё у него со здоровьем было бы хорошо!
Дальше Коля уже ругань с кухни не слушал. Просто включил в наушниках на
Но тут же в комнату зашла мать, залившись слезами. В руках была кружка чая и бутерброд с колбасой на блюдечке.
– Солнышко, извини. Яичница пригорела… Я тебе бутер приготовила. Приятного аппетита.
Поставила всё на стол и вышла.
Коля принялся завтракать. Попутно вспоминал раннее детство, мать, что некогда была счастливой женщиной, и отца. Родного. К сожалению, воспоминания о нём медленно, но верно стирались в закромах Колиной памяти. Да настолько, что он уже и не помнил, как тот выглядит. С ним даже фотографий не осталось, потому что объектива камеры его отец стеснялся до жути. Из-за этого приходилось заново выдумывать его внешность. В Колиной фантазии он выглядел как человек с худощавым, немного продолговатым лицом, короткой бородой и ровными, длинными волосами, а ещё с невероятно доброй и милой улыбкой.
Нередко Коля вспоминал самый тёплый и душевный их совместный досуг, как однажды отец взял его в лес. Они пришли на цветочную поляну, там он усадил его к себе на колени и рассказывал о том, какое лесное животное какие звуки издаёт.
– Слышишь стук глухой? Это дятел чистит стволы деревьев от паразитов. А вот! Уханье слышал? Ку-ку. Ку-ку. Это кукушка.
Потом они ходили по полю, и отец показывал ему норки полевых грызунов. А затем они смотрели в небо, где в тот день было необычайно много облаков.
– Смотри, Коль! Видишь облака? Как будто заштрихованные карандашом, правда?
– Ага… – отвечал сын, изумлённо и заворожённо глядя в небо, – а почему так?
– Вот такие потому что. Они называются перистыми и возникают в отличие от остальных на очень, очень большой высоте!
– Насколько?
– Там даже птицы не летают.
– Ого…
– Зато люди летают. И даже выше!
– Насколько?
– Сегодня мы можем даже на Луну!
– Ничего себе…
Отец ещё много чего рассказывал. Казалось, знал всё. И никогда от него не услышишь, мол, слишком ты любопытный, либо времени нет объяснять, как делают другие. Всё знал, обо всём рассказывал.
О том, что отец погиб, Коля узнал, только когда ему исполнилось четырнадцать. До этого мать рассказывала сказки, что он уехал в антарктическую экспедицию, и вернётся только лет через десять, не желая правдой травмировать психику мальчика. Только потом он узнает, что отец покончил с собой, мучившись от бесконечных болей, вызванных раковыми метастазами, так как отказался от любой попытки лечиться и колоть в себя хотя бы обезболивающие. Не выдержав мук, он поднялся на крышу многоэтажки и сбросился оттуда на глазах у испуганных соседей. Мать же маленького Колю даже на похороны не взяла, чтобы утаить трагедию от ребёнка. Почему его отец так себя повёл с лечением, почему вообще был такой по характеру, для Коли осталось загадкой, так как даже для собственной жены он оказался человеком непонятым.