Нихт капитулирен!
Шрифт:
Окрестности Харькова, танкопарк 14-й ттбр
Вилко вели в танкопарк всем командирским составом батальона. Вернувшийся из поездки в штаб округа, куда его носило по каким-то своим комиссарским делам, Арсений Тарасович на КПП был радостно схвачен ухмыляющимися красными командирами, на глаза ему был повязан шарф, а на уши повешена лапша о ждущем его сюрпризе.
– Надеюсь, сюрприз хоть приятный? – пробурчал ведомый
– Более чем! – заверил его Бохайский. – Не знаю, конечно, понравится тебе или нет, но, по идее должно бы.
– Ой, и не люблю же я, Егор Михайлович, когда ты так начинаешь разговаривать, – пробормотал батальонный комиссар. – Обычно заканчивается это первостатейной гадостью.
– Гадостью? Я? Да как я могу? – возмутился комбат.
– Можешь-можешь! – заверил его капитан. – На своей шкуре проверял.
– Нет, вы посмотрите какая сволочь! – хмыкнул Бохайский. – Все пришли. Сымай повязку.
Арсений Тарасович Вилко повязку снял, поглядел на стоящие перед ним четыре бронированные машины, задумчиво потер подбородок, и хмыкнул.
– Интересная компоновка. И, позволь узнать, Егор Михайлович, шо це такэ?
– Это? Это, понимаешь, четвертая рота батальона. Новейшие машины – самоходные артиллерийские установки на основе твоего любимого танка Т-100, со стопятидесятидвухмиллиметровыми орудиями МЛ-20, носовым и двумя бортовыми пулеметами. «Богдан Хмельницкий» называются. Прислали с приказом о присвоении тебе очередного воинского звания – майор, – и назначением на должность командира роты, с сохранением должности батальонного комиссара. Так что изволь принимать роту под командование.
– Это кто ж порадел-то так?
– А есть такие товарищи Ворошилов и Кулик, – хмыкнул Бохайский. – Почитай, первый раз в жизни договорились без ссоры. И о том, какое имя машине дать, и о том, кого над ними командиром поставить. Так когда ты, говоришь, за звание проставляться будешь?
Москва, Кремль
– Согласно агентурным данным, концентрация бомбардировочной авиации в Сирии завершена. Караван с войсками продолжает проход через пролив Каттегат, а это пятьдесят тысяч свежих штыков, артиллерия и танки для финнов. Не говоря уже о том, что эскорт каравана по мощи равен всему нашему Балтфлоту. – Берия помолчал. – Коба, с Финляндией надо начинать переговоры о мире, иначе большая война со всей Европой будет неизбежна. Едва только погибнет хоть один английский или французский солдат, как общественное мнение этих стран, пока еще настроенное против войны, изменится кардинально, и Великобритания с Францией обрушаться на нас всей своей мощью.
– Англия и Франция, это еще нэ вся Европа, – задумчиво ответил Сталин.
– Гитлеру я не верю, – покачал головой Лаврентий Павлович. – Он, покуда всем было не до него, покуда в Лиге Наций дружно осуждали нас и снабжали оружием Маннергейма, под шумок поделил Чехословакию на пару с венграми и ляхами, а сейчас концентрирует войска у польских границ. Не для того же, чтоб воевать с Мощицким он это делает? Нет, Коба, я почти убежден, что он готовится ударить по нам вместе с поляками. Они, кстати, объявили мобилизацию.
– Ми тоже концентрируем войска на западных границах и ведем призыв резервистов, но ведь это не значит, что ми хотим ударить по Германии вместе с Польшей. Ты чересчур пессимистично настроен по отношению к будущему, Лаврэнтий. Доложи лучше, что сделано для обороны кавказских нефтяных месторождений и нефтеперерабатывающей промышленности.
Екатерининская гавань, штаб БПЛ СФ
– Капитан 1-го ранга Виноградов у телефона! – доложил командир бригады подводных лодок Северного флота. По этому аппарату ему могло позвонить только начальство.
– Здравствуйте, Петр Ильич, – раздался в трубке голос с выраженным кавказским акцентом. – Товарищ Сталин вас беспокоит.
Кап-один, под недоуменными взглядами присутствующих в его кабинете офицеров, поднялся со стула с побелевшим лицом, машинально принимая стойку «говорю с большим начальством» и застегивая верхнюю пуговицу.
– Ви, наверное, уже в курсе, – продолжил меж тем Вождь, – что англо-французская буржуазия решила побряцать оружием перед лицом советского народа, и отправила свой экспедиционный корпус в Финляндию.
– Так точно, товарищ Сталин, – теперь пришло время взбледнуть и остальным офицерам. – Как раз сейчас провожу совещание со штабом и командирами дивизионов, вырабатываем план противодействия англо-французским силам в случае начала военных действий, для подачи в штаб Северного флота.
– Оперативно работаете, товарищ Виноградов, – похвалил каперанга Сталин. По-голосу чувствовалось, что он и впрямь доволен. – И какие имеются соображения?
– Соображение одно, товарищ Сталин, – ответил Виноградов. – Выводить бригаду на британские морские коммуникации. Сейчас обсуждаем детали операции.
– Это возможно? – поинтересовался Иосиф Виссарионович. – Я имею в виду – технически.
– Так точно, – ответил Виноградов. – Подводные корабли трех из четырех дивизионов способны достигать британского побережья, а это десять из шестнадцати субмарин бригады. Конечно, придется вывести плавбазы за Нордкин, однако четвертый дивизион и эсминцы Северного флота способны их защитить, в случае обнаружения противником.
– А скажите, товарищ Виноградов, сколько времени потребуется вашей бригаде для начала такой операции, если война с западными империалистами все же начнется? Когда ви, например, сможете рапортовать о первых успехах советских подводников?
Каперанг бросил взгляд на настенные часы.
– Полчаса, – коротко ответил он, и мысленно застонал. Дернул черт за язык, называется… За самоуправство в советском флоте гладят против шерстки.
– Вот как? – удивился Сталин. – Ви хотите сказать, что в зоне досягаемости кораблей вашей бригады находятся британские или французские корабли, вышедшие из Мурманска, или держащие курс на него?