Шрифт:
Глава 1
Боркус
Вжик… Вжик… Вжик…
Боркус размеренно водил оселком по лезвию секиры. Он делал это уже час, но на удивление результата не было. Будто в руках не точильный камень, а кусок масла. Чудеса. Хорошо еще, что острота оружия и без того отменная: здоровяк навел глянец еще вчера, сразу после тренировки командира с мейхом. Тогда как будто не было ничего необычного, а вот теперь ничего не выходит. Сейчас Боркус начал работу скорее по привычке, чем по необходимости. Но что делать, когда секира
Боркус слегка коснулся пальцем лезвия своей секиры – тут же выступила кровь. Странно это все… Вздохнув, мужчина перехватил оселок поудобней и снова стал гладить им по металлической кромке, надеясь на лучшее. Кто-то скажет, что острота в таком оружии – не главное, и ошибется! Ведь секира среднего размера, чем-то напоминающая обычный топор, – почти универсальный инструмент: таким можно и врагов рубить, и поленья колоть, а в некоторых случаях и бороду брить. Свою бороду охотник холил и лелеял и расставаться с ней не собирался, и уж подавно не стал бы рубить благородным оружием дрова, но сам факт!
Всхрапнула лошадь. Боркус мельком глянул в ее сторону, слегка прищурился, прислушался и снова стал вжикать по лезвию. Только оселок переложил в левую руку и поменял положение тела. Время – поздняя ночь, да только не спится. После ухода товарищей и обустройства стоянки оно тянулось медленно, и Боркус успел поспать несколько часов. Посреди ночи проснулся – сна ни в одном глазу. Сходил проверить окрестности, разжег угасший костерок, выпил заваренного травяного сбора, да и принялся править амуницию. Новые ноги (а друзья успели рассказать, что ноги не просто вылечены, а как бы воссозданы заново) не причиняли никаких неудобств, разве что сперва после нагрузок слегка уставали, но сейчас уже почти ничем не отличались от «старых».
Боркус не боялся быть услышанным. Окружающие деревья, пусть и редкие, а также кустарник должны скрадывать звуки. И места тут глухие – сам недавно рассказывал об этом Никосу. Впрочем, вряд ли есть причины для беспокойства: само место отталкивает неподготовленных, прогоняет их. И все-таки жаль, что мейх хоть и поставил, как он говорил, сигнальную сеть, но, видимо, забыл привязать ее на Боркуса. Так что для него она бесполезна. Если и даст сигнал, то кому? Несмотря на все доводы рассудка, опыт подсказывал быть начеку. Охотник не был настолько самоуверен, чтобы полностью полагаться на редкие описания этой местности, к тому же с чужих слов. Да и место это, как ни крути, нехорошее – не располагает к беспечности.
Снова зашевелились лошади, но скоро успокоились, замерли. Боркус чуть-чуть наклонился вперед, перенеся вес на подвернутые ноги, перехватил секиру за ручку и отодвинул оружие влево, слегка поворачивая лезвие, любуясь его внешним видом и отблесками пламени на металлической плоскости. Неудобное положение, если смотреть со стороны, но вполне естественное для бородача: по крайней мере, никакого напряжения в его позе не чувствовалось. Поэтому, когда над ним в темноте мелькнуло что-то вроде полога, едва заметного в отблесках костра, Боркус легко оттолкнулся ногами и быстро перекатился влево-назад, успев махнуть секирой, тем более что и размахиваться не пришлось, – просто провести рукой с зажатым оружием вправо. Не зря он ежедневно доводил лезвие до бритвенной остроты!
Полностью выйти из области накрытия ловчей сети он не успел, но секира без особых проблем распластала веревки у самого края, не дав ловушке выполнить свою задачу. В следующий момент бородач снова прыгнул-перекатился, слегка поменяв направление. Это его и спасло: стрела, вылетевшая из тьмы, пропахала землю в том месте, где он мог первоначально оказаться. Краем глаза успев ее заметить и мгновенно представив, откуда она могла прилететь, Боркус, прежде чем скрыться в тени ближайшего дерева, до которого уже не доходил свет костра, левой рукой метнул тяжелый нож в сторону предполагаемого противника. Он и не рассчитывал задеть нападающего – лишь обозначил, что просто так не сдастся, ну и надеялся на пару мгновений передышки, которую могла обеспечить эта атака. Однако, к своему удивлению, Боркус услышал легкий вскрик. Действительно попал, что ли?
На некоторое время на полянку опустилась тишина. Лошади никак не отреагировали на произошедшее. Костерок медленно угасал, иногда потрескивая. Осторожно выглянув, Боркус пригляделся и покачал головой. То-то ему показалось странным, что стрела не воткнулась в землю. Несмотря на темноту, он все же приметил, что ее наконечник не боевой – слишком толст. Видимо, хотели оглушить, да не получилось. Эх… Не сообразил он держать при себе боевые амулеты, оставленные Дорникусом! Сейчас бы очень пригодились!
Место, где спрятался Боркус, являлось неким карманом, сзади ограниченным большим скальным осколком, а сбоку – непосредственно скалой, по которой уползли товарищи. Вокруг этого пятачка тесно росли несколько деревьев, которые дали охотнику временную защиту. Поэтому нападающие и не лезли сюда – нормальный ход был только со стороны полянки. Эта же особенность и не давала возможности незаметно уйти: фактически бородач оказался в ловушке.
– Да откуда же вы вылезли? – тихо бормотал Боркус, распластавшись на земле за деревом. – А я еще хотел здесь жить… Вот как тут быть? Только подберешь что-то интересное, как обязательно найдется кто-то, кто изгадит мечту!
Вспомнив кое о чем, охотник хлопнул себя по лбу, упустив из виду, что держит в руке секиру. Из глаз посыпались искры, и он чертыхнулся. Хорошо хоть голову не раскроил – ручкой ударил. И поделом. Он снял с пояса кошель и на ощупь достал оттуда монетку связи.
– Ллэр Никос! – Охотник перекатился на бок, чтобы правильно расположить монетку перед лицом. – Ллэр!
Никто ему не ответил. То ли амулет разрядился, во что Боркус не верил: слишком сильное впечатление своими возможностями производил Никос, вряд ли он упустил такую мелочь, как разрядка амулета; то ли ллэр просто сильно занят или спит.
– Если вы меня слышите, но не можете ответить, сообщаю, что на меня напали. Сколько нападающих, неизвестно. Мне удалось спрятаться, но ненадолго – отсюда деваться некуда. По скале подняться не могу – все вещи остались на месте привала вместе со стеноступами.
Безуспешно прождав ответа, Боркус немного подумал и не стал прятать монетку в кошель, а засунул ее в сапог. Снова повисла тишина. Костерок совсем погас, возбуждение схлынуло, мышцы расслабились, а глаза потихоньку начинали закрываться. Охотник несколько раз встряхивался, пытаясь прогнать дремоту. Вот ведь! Только недавно сна не было ни в одном глазу, а тут!