Ника, принцесса айнов
Шрифт:
– Вот это дыра, – пробормотала Ника. Карина крепко вцепилась в ее руку.
Когда поезд уехал и пассажиры разошлись, на платформе осталась только одна женщина. В руках она держала огромного плюшевого лебедя.
– Наверное, это она, – сказала Карина радостно и потянула Нику к женщине.
Ника неохотно пошла следом. Лебедь? Ничего лучше не могли придумать?
– Привет, сестры Лебедевы, – весело сказала женщина. – Рада наконец с вами познакомиться. Я тетя Оля.
У женщины были длинные блестящие черные волосы и очень белая кожа. Прямо Белоснежка.
– Мы живем недалеко. Улица Лесная, дом пять. Запоминайте адрес. Хотя у нас невозможно заблудиться.
Это было видно. От станции шла неширокая улица. Ее пересекала другая. Они повернули налево и пошли вдоль дороги, густо заросшей крапивой и лопухами. На этой улице не было даже пятиэтажек. Деревянные одноэтажные домики за деревянными заборами, распахнутые ставни выкрашены то в голубой, то в зеленый, украшены узорами. На некоторых домиках висели спутниковые тарелки, но это ни капли не утешало, потому что из тех же дворов выглядывали козы и выходили куры.
– Вот мы и на месте, – объявила тетя Оля, останавливаясь у забора. Забор был покосившийся, облезлый; в нем не хватало несколько досок.
Дом за забором тоже был облезлым и покосившимся. Он был жутким даже по меркам этой жуткой улицы.
– Вы что, здесь живете? – спросила Ника, не пытаясь скрыть ужас в голосе.
Тетя Оля подмигнула.
– Не бойся. Внутри лучше, чем снаружи.
От калитки до двери дома вела узкая кривая тропинка. Вокруг росла трава по колено, валялся разный хлам: кирпичи, старые сапоги, металлическая труба.
– Ой, это же от самовара! – радостно закричала Карина, бросаясь к трубе. – Мы проходили на окружайке!
– Погоди, где-то на чердаке весь самовар лежит, – сказала тетя Оля. – Мы обязательно его найдем.
Слушать это было совершенно невозможно. Ника быстро вошла в дом. В прихожей было темно. Она споткнулась о высокую ступеньку, ушибла коленку, разозлилась еще сильнее.
Ступеньки вели в длинную узкую комнату. С одной стороны комнаты была устроена кухня: старые деревянные шкафчики, стол, покрытый клеенкой в горошек. С другой стороны стоял диван в коричневую клетку, тумба со старым телевизором и шкаф со стеклянными дверцами. Вдоль стены были две двери.
– Это будет ваша комната, – раздался за спиной Ники голос тети Оли. Она обошла Нику и показала на первую дверь.
Одна комната на двоих? А она то была уверена, что хуже не может быть. И вот на тебе, пожалуйста.
– У меня всегда была своя комната!
– Извини, принцесса, – усмехнулась тетя Оля. – Не успели для тебя построить отдельный дворец.
Карина засмеялась. Предательница. У нее ведь тоже всегда была отдельная комната, куда она не особо любила пускать других.
Ника открыла дверь и вошла в комнату. Все, как она ожидала. Маленькая, узкая, темная комната. Две кровати одна за другой, у окна большой стол. Все такое старое и уродливое, что хотелось немедленно это выкинуть. Или хотя бы заплакать.
– Ой, наши чемоданы… – Карина показала на кровать.
Из-под кровати торчали большие пластиковые чемоданы, купленные перед последним путешествием в Америку, розовый – Карины, салатовый – Ники.
– Ваша мама прислала сегодня с транспортной компанией.
– Зачем? – закричала Ника. – Зачем нам вещи, если мы здесь только на выходные?
– Мама не говорила, что только на выходные, – сказала Карина. Она поставила на кровать подаренного лебедя и села рядом с ним. – Она сказала, что ненадолго.
– Ваша мама не знает точно, сколько ей придется отсутствовать. – Тетя Оля больше не улыбалась. – Она хотела, чтобы вам было тут удобно. Если она освободится пораньше, прекрасно. Если же нет, у вас будет все, что нужно для жизни. Хорошо?
Ника закусила губу. Не хорошо, а плохо. Никакой чемодан с вещами не исправит то, что они застряли без мамы в этой дыре неизвестно насколько.
Глава 2
Сегодня была очередь Асты отправлять блум наверх. Точнее, помогать трубадуру отправлять блум наверх. Она вытряхивала его из мешков в Звенящую Чашу, поднимала упавшее, утрамбовывала, чтобы больше вошло, и старалась не смотреть на Грэта, который привалился к стене и ждал, когда она все сделает.
Грэт был противным. Трубадуры все были противные, но Грэт особенно. Он всегда так смотрел на Асту, будто она грязь под его ногами. В его присутствии она чувствовала себя некрасивой, смешной, глупой и, самое обидное, маленькой.
– Шевелись, принцесса. Я не собираюсь торчать тут всю ночь.
Аста переложила последний блум из мешков и отошла. Звенящая Чаша была полна до краев. Грэт крутанул ее, раздался приятный мелодичный звон, все быстрее и быстрее, все громче и громче. Гряда блестящих труб над Чашей завибрировала.
– Чего застыла, принцесса? – рявкнул Грэт. – Подбери свое грязное шмотье и вали отсюда.
Ногой в белом облегающем сапоге он отшвырнул мешки, валявшиеся у Чаши. Аста молча взяла их. Оставаться рядом с работающей Чашей было опасно всем, кроме трубадуров. Они единственные умели управлять системой труб, подающих блум на поверхность, и поэтому командовали в пещерах Заэгрина. Сейчас слово Грэта было законом. А она, Аста, и правда была не важнее камня под его сапогом.
– Почему Нику из сказки Мира все называют принцессой? Она красивая, у нее дворец, и красивая одежда, и все ее уважают. Мы тоже принцы и принцессы, но нас никто не уважает. Мы никто.
Дор пожал плечами. Они сидели в пещере Сказителя и ждали, когда он закончит ужин и начнет сказку. Сегодня у него было еды меньше обычного. Кто-то ничего ему не принес, но Аста знала, что Сказитель не будет жаловаться и не укажет на того, кто пришел слушать сказку, но не исполнил свой долг.
Сказитель допил последний глоток влаги и внимательно посмотрел на Асту.
– Ты ошибаешься, – тихо сказал он. – Вы не никто. Вы принадлежите к великому клану правителей.
– К великому клану крыс, которые копошатся в темноте, – прошептала Шелла с ненавистью.