Никак иначе
Шрифт:
— Чувствуешь, — он тянет мою руку к своему паху, и кладёт на свой стояк. Каждый раз поражаюсь, этому размеру. Я вообще поражаюсь, как я смогла обуздать этого самца.
— Не вижу ни одной брюнетки, — продолжает Кирилл, когда я без его понуждения поглаживаю его член, через ткань брюк.
— А вот одну борзую блондинку, которая вытрахала мне весь мозг, отчётливо наблюдаю.
— Накажешь? — хитро смотрю я на него.
— Если хочешь поиграть, разряди меня, — отступает Кирилл, — иначе никак.
И теперь уже я наступаю на него, отчётливо понимая,
И нет, меня не настигают флешбеки, я слишком увлечена процессом. Слишком зачарованна, жаром, что сквозит во взгляде Кира. Его хриплым дыханием, и уже совсем неосторожными движениями, когда он срывает с меня платье, стягивает кружево боди, тут же сжимая отяжелевшую грудь, и продолжает раздевать меня, пока не оставляет меня в одних чулках.
— Давай, зеленоглазая, отсоси мне, — сипит он, скидывая поспешно пиджак, и стягивая рубашку. Брюки я снимаю сама, вместе с трусами. Тяну всё это вниз, и сама встаю на колени, перед восставшим членом.
Кирилл остаётся стоять. Собирает мои волосы, в пучок, и нетерпеливо подталкивает меня.
— Рот шире, — командует он, и я разлепляю губы, и чувствую такой прилив жара, что разливается от низа моего живота, по всему телу, что когда его член резко таранит моё горло, сбивая напрочь дыхание, меня сносит волной похоти.
Я сиплю, и Кирилл видя, что мне не вздохнуть, быстро отстраняется, а я же наоборот впиваюсь в его бёдра, и тяну его на себя, и придушенно хриплю, не хочу его отпускать, всасываю его глубже.
— А-ах ты ж… Да-а! Вот…так, — рычит он, и больше не жалеет, вбивается сильнее, сжав больно волосы. И горло печёт, и глаза заливает слезами от спазмов в горле, и слюна течёт по подбородку, но я прижимаю его крепче, чтобы не думал отступать.
Хочу его вкус, и запах мужской сильный, только мой. Не надо, чтобы жалел, пусть отпустит себя, пусть расслабиться. Это дико может, но в этом подчинении, я нахожу какое-то дикое удовольствие, дикий кайф. На коленях стою я, подчиняюсь я, а ломается он. Скала крошиться, стекает вниз, по камешку, по песчинке. Мой грубый, и жёсткий брутал, стонет благодаря мне. И я кайфую, несмотря на уплывающее от удушения сознания.
Кирилл совсем отпускает себя, сыпет матерными словами, сжимая мои пряди до боли.
Потом рывком выходит из меня, и пока я прихожу в себя, садиться на кровать, подтягивает к себе ближе.
— Повтори, то, что делала тогда в кабинете, возьми в рот мои яйца, — он обхватывает вибрирующий ствол ладонью, начиная его поглаживать, а я втягиваю в рот крупное яйцо, и начинаю его перекатывать и посасывать.
Кир закатывает глаза, и сильнее сжимает свой член. Вторая его рука обхватывает одну мою грудь, и когда его пальцы сходиться на напряженном соске, я вздрагиваю, от острых и колких ощущений, что пронизывает всё моё тело вспышками жара.
— М-м-м, — вырывается из меня, и я выпускаю изо рта мягкую плоть, и уже стону во весь голос, когда Кирилл не
— Продолжай, — командует он, и я принимаюсь за второе яичко, также согреваю его во рту, чувствуя, как оно поджимается и напрягается, а через секунду, горячая сперма заливает мне лицо.
Я прикрываю глаза, слышу, как стонет Кирилл, судорожно хватает меня за подбородок, и давит на него.
— Рот открой, — звучит сипло, и надсадно, и я подчиняюсь.
Он толкает ко мне в рот, всё ещё напряженный член, и меня топит терпким солоноватым вкусом. Я послушно облизываю его весь, пока Кир расслабленно откидывается на спину, и переводит дыхание.
Я, наконец, оставляю его в покое, выпуская из своего рта, и стараюсь оттереть с лица вязкие капли. Но Кирилл подтягивается, чувствуя разрыв контакта, садиться и выхватив из вороха одежды свою рубашку, бережно оттирает мне лицо, а потом склоняется и целует. Так нежно как может. Неторопливо вбирая мои губы, облизывая их, втягивает в рот мой язык. Медленно пробуя на вкус, катая его во рту, растягивая.
Я тянусь за ним, когда он поднимается, меняет нас местами, не разрывая тягучего поцелуя, кладёт меня на кровать, и накрывает своим телом.
Мне так жарко и тесно в своём теле. От возбуждения покалывает пальцы, и я остервенело, впиваюсь ими в тугие мышцы, притягиваю его ближе, теснее.
А Кирилл, получивший разрядку, видимо решил меня убить своей нежностью, которой никогда между нами не было, и это видимо новый уровень. Он целует и целует, и никак не может напиться моим вкусом, потому что не отрывается, только гладит, и ловит моё сбитое дыхание. И вот когда мне кажется что я готова кончить только от одной этой, так не свойственной ему нежности, он, наконец, отрывается от моих губ, но для того чтобы спуститься ниже к изгибу моей шеи, к ключицам. Для того чтобы скользить горячими поцелуями по коже, и оставлять обжигающий след.
Я выгибаюсь под ним, отчётливо чувствую, что он снова готов, и я тоже готова, но он медлит. Сжимает обеими ладонями мои груди, и по очереди ласкает языком соски, слегка зажимая их пальцами.
— Боже, я не выдержу, не выдержу, — шепчу я, путаясь пальцами в его волосах, и ёрзая под ним, потому что нет уже никаких сил. Тело дрожит как в лихорадке. Внутри словно пружину взводят, и она всё туже и туже.
— Кир. рилл… прошу…
— Проси, зеленоглазая, — Кир явно наслаждался своим положением.
Он закидывает мои руки мне за голову, прижимает своей ладонью и нависает сверху.
— Скажи, как ты хочешь? — склоняется он к моему уху, шумно втягивая мой аромат.
— Хочу тебя! Сейчас! — ответила я, зная, что его заводят эти словесные игры.
— Как? Поставить тебя раком? Или загнуть так чтобы ноги ушей касались? Или медленно растягивать, уложив сбоку? Или хочешь быть сверху? Как ты хочешь?
— Как хочешь ты, мне всё нравиться, — поспешно отвечаю я, чувствуя, что его горячая ладонь ползёт ниже, чувствительно сжимает моё бедро, раскрывает ещё больше.