Никаких дел с драконом
Шрифт:
Сэм был ошарашен. Как такое могло случиться? Два дня назад он пересек порог больницы, считаясь среди сотрудников операционного зала восходящей звездой Центрального офиса корпорации. Часть этой славы, конечно же, исходила из уверенности, что покровителем Сэма был сам господин Анеки. Сэм работал на износ, пытался добиться чего-то большего, и вот, как результат, неожиданная ссылка в северо-американский филиал. Даже учитывая, что там более престижно и работать придется в новом, ультра-современном, здании, этот перевод уберет его
Что он сделал не так? Чем подвел господина Анеки?
Сэм скосил глаза на директора и увидел на его лице выражение беспокойства, смешанного с сочувствием.
Пересек кому-то не тому дорогу, или чем-то оскорбил начальника? Сэм ничего подобно вспомнить не смог. Он всегда был вежлив и исполнителен, часто даже больше, чем от него требовалось в качестве компенсации за то, что он не был японцем. И это приносило свои плоды. Сэму ни разу не пришлось столкнулся с обычным недоверием коренного населения к чужакам.
Работа тоже не могла стать причиной фактически понижения в должности, как бы ни был убедителен Сато, утверждая обратное. Сэм скрупулезно и вовремя выполнял свою работу и к ней у начальства ни разу не было нареканий.
Так что он сделал не так?
Сэм попытался найти ответ на лице Сато, но если на нем что и было написано, так только скука и нетерпение. Получалось, что вице-президент ничего не имел против Сэмюэля Вернера. Единственным его желанием было как можно быстрее покончить с этим неприятным делом и отправиться выполнять свои прямые обязанности.
— Если бы господин директор... — Сэм на секунду прервался, опустил взгляд вниз, — сообщил бы мне, где я ошибся или допустил просчет, уверен, я смог бы это исправить.
— Это дерзкий вопрос, — сказал Сато, и Сэм понял, что его просьба не будет выполнена.
Видимо, посчитав, что миссия выполнена, Анеки поднялся со стула и слегка склонил голову, что можно было счесть за легкий поклон. Потом он развернулся и прошел к выходу, не обратив внимания ни на попытку ответного поклона, который только мог изобразить Сэм, лежа на кровати, ни на глубокий поклон доктора.
— Отдыхайте, господин Вернер, — сказал Сато, и последовал за телохранителем. В дверях он неожиданно остановился, развернулся и произнес: — Примите соболезнования о вашей недавней утрате.
— Утрате? — Сэм оказался сбит с толку едва ли не сильнее, когда узнал о переводе в Сиэтл.
— Ваша сестра, господин Вернер, — Сато изобразил сочувствие. — Несчастный случай.
— Дженис? — напрягся Сэм. — Что с ней?
Сато сделал вид что, не услышал вопроса, и поспешно скрылся за дверью. В последний момент Сэму показалось, что он увидел хитрую усмешку. Тревога с новой силой навалилась на Сэма.
Сэм попытался встать. Он хотел догнать этого сукиного сына и выбить из него все, что тот знал, но, когда встал на ноги, внезапно навалилось головокружение, и Сэм буквально упал на руки доктора. Женщина, хоть и выглядела хрупкой, все же смогла справиться, уложила Сэма обратно на кровать, после чего накрыла его одеялом. Сэм не сопротивлялся, но, когда доктор закончила, схватил ее за руку.
— Вы слишком взволнованы, господин Вернер, — напряглась Юмико. — Вам необходимо успокоиться и отдохнуть, иначе могут повредиться связи импланта с нервными узлами.
— К черту имплант! — Сэм умоляюще посмотрел на женщину. — Я хочу знать, что происходит.
— Дерзость и насилие плохие помощники в решении проблем, господин Вернер, — Юмико покачала головой, таким образом обозначая, что не одобряет действий Сэма.
Тот и сам это понимал, но беспокоился о сестре. Дженис — это все, что у него было. Родители и братья умерли той самой ужасной ночью в две тысячи тридцать девятом году. Сэм разжал ладонь и медленно опустил руку, едва сдерживаясь, чтобы не вспылить снова.
— Пожалуйста, простите меня.
Юмико помассировала запястье — слишком крепкой оказалась хватка пациента — разгладила рукав белого халата.
— Сильные эмоциональные вспышки, — сказала она, — могут привести к нехорошим последствиям, господин Вернер. Такое поведение возможно лишь среди людей низших сословий. Надеюсь, вы понимаете это?
— Да, доктор. Понимаю.
— Замечательно, — женщина улыбнулась и, сделав вид, что не было никакой эмоциональной вспышки со стороны Сэма, поинтересовалась: — Вы хотели что-то спросить, не так ли?
— Вы поможете мне? — Сэм умоляюще посмотрел на доктора и, дождавшись кивка, продолжил: — Можете сказать, что имел в виду господин Сато, когда говорил о моей сестре?
— Сожалею, но я не могу об этом говорить, — Юмико нахмурилась так, что любой другой отступил бы с расспросами, но Сэм хотел знать все, независимо от того, как бы плохо ни обстояли дела.
— Скажите мне, доктор, — прохрипел он. — Пожалуйста.
Юмико некоторое время молчала и, в конце концов, сдалась:
— Два дня назад у вашей сестры начался кавару. Мы не хотели вас расстраивать перед операцией.
— О боже, — Сэм без сил уронил голову на подушку.
Кавару. Так японцы называли генетическое изменение человека. Это было вежливым названием. Во всем остальном мире процесс генетической мутации называли «гоблинизацией». Процесс, который полностью изменял клетки, кости и даже генотип человека, превращая его в одну из метачеловеческих разновидностей. Орки, тролли... Иногда изменение превращало человека вовсе в нечто ужасное.
— Как такое могло получиться? — прошептал Сэм. — Ей же всего семнадцать лет... Если ей было суждено измениться, это должно было произойти раньше... Она ведь перешагнула безопасный рубеж!