Никаких достоинств
Шрифт:
Легкий звук заставил меня подпрыгнуть и обернуться — из стены снова выезжал желоб. Передумали и забирать будут?
Стена, конечно, передумывать не умела, она попросту вышвырнула еще одного приговоренного. Изгнанник с воем кувыркался по желобу, явно намереваясь сшибить меня с ног. Я притормозила его полет толчком кеда.
— А?! — он задрал голову.
Хорошенький, только еще совсем подросток. Судя по одежде и прическе — выпал из какой-то молодежной субкультуры. Кстати, почему его одетым выкатили, я обязана была в одних трусиках кувыркаться?
Пластик желоба снова
— Отойди, ушибут — посоветовала я коллеге.
Он отполз от желоба, и вовремя — сверху катился еще один бедолага.
Далее Стена перешла на ускоренное судопроизводство, и за минуту вышвырнула к нам еще двоих преступников. Видимо, коды-статьи у них были короткие, да и принадлежали осужденные к одновозрастной банде. Шпана какая-то городская.
Желоб уполз обратно в стену, никаких технологических отверстий там при всем желании невозможно было заметить. Просто Стена. Я смотрела вверх: километры ровной поверхности, лишь где-то вверху иной раз мелькали тени — какие-то летательные аппараты, но это уже на уровне смога.
Последней к нам присоединили девицу: довольно ухоженную и прилично одетую, но производящую отталкивающее впечатление. Вот такие геометрически изломанные оранжевые брови и черные прилизанные волосы лично мне не нравятся. Девушка неловко сидела на земле и раздирала желтыми ногтями упаковку с личными вещами. Что это ее так колотит, и что у нее там такого ценного? Мобильный, чтобы маме позвонить, сообщить — «к ужину не жди»?
Девушка достала пачку сигарет, судорожно расковыряла и закурила. Как по команде мальчики тоже принялись доставать сигареты. Я и сама с ужасом ощутила непреодолимое желание закурить.
«Счастливый пони» было написано на пачке из моей прощальной упаковки, на сигаретах красовался радостный лиловый глаз в обрамлении длинных ресниц. Я привычно щелкнула, прикуривая. Вроде бы табак не из навоза, как можно было придумать, глядя на «лошадиную» пачку. Вообще Рита Слебова курить не любит, но дым довольно приятный, хотя табака там, наверное, нет…
Я закашлялась, осознав. Остальные изгнанники кинули на меня мрачные взгляды, и снова задымили.
Про табак и рак легких я сейчас не думала. До меня дошло, как я прикурила. Левой рукой. Из пальца. Но рука ли это?!
На первый взгляд пальцы было не отличить от настоящих: розовые, хорошей формы, с отличным золотистым маникюром — по тону вполне подойдет к моим стрингам. Но остальное ничуть не подойдет, якорь вам в задницу! Фаланги соединяли круглые шарнирчики, далее суставы запястья и лучевые кости предплечья… Откровенный металл, частью анодированный под благородный цвет «античное золото», частью затянутый кожей, или тем, что казалось кожей.
Что это такое?! Я — инвалидка?
Лихорадочно ощупывая руку, я страстно попыталась проснуться. Не получилось. И рука никуда не делась. В локте еще нащупывался шарнир, выше ничего особенного не нащупывалось. Собственно, рука ощущалась как рука: в комнате приговоров, да и позже, я не испытывала никаких неудобств.
МарГГиТа начала слегка нервничать — щупать саму себя действительно было глупо. У нас есть планы и иные желания, жили с этим… манипулятором, как-нибудь и дальше проживем. Другие изгнанники на очевидную странность моего телосложения не обращали внимания. Может, вживленные устройства здесь модны? Или просто ребята толерантные, они же все молодые, прогрессивные.
Прогрессивная девушка с оранжевыми бровями встала, глубоко затянулась в последний раз, бросила окурок под ноги, и пошла к колодцу. Наверное, встанет на край, дабы оглядеться и сказать что-то значимое. Девчонка не задерживаясь, и не оглядываясь, упала в колодец вниз головой. Внизу что-то неярко вспыхнуло, химический запах усилился.
Парни в один голос ахнули.
Вот это нехорошо вышло. МарГГиТа тоже считала что нехорошо.
Я встала перед коллегами по несчастью, заслоняя жуткий колодец:
— Как вас зовут?
Они все были ярковолосые: рыжий, зеленый и еще один рыжий, но этот побледнее, будем считать его охряным.
— Какая теперь разница? — пробормотал рыжий, мусоля окурок.
— Уже никак меня не зовут — всхлипнул зеленый.
— АлексАн 896321542Q5 — относительно вменяемо откликнулся Охряной.
— Можно без индекса — мягко сказала я. — Пойдем, Алекс.
Парень встал, сунул под мышку остатки своего имущественного пакета, а потом уточнил:
— Куда мы идем?
— Туда — я-МарГГиТа указала стальной рукой. — По дороге уточним.
— Как же я? — удивился рыжий.
— А мне что? — поднял хорошенькое, как у девочки, лицо зеленый.
— Чо-чо, попугай на плечо! — обозлилась я, выпуская духа пиратской решительности. — Вот утилизатор, вот дохляки, а вот дорога. Выбирайте.
Мы с Алексом-89-и-еще-цифры зашагали прочь от неприятного места. Шагов через сто нас догнали безымянные придурки. Я заметила, что зеленый прихватил сигареты покончившей с собой девчонки. Подает некоторые надежды, мародер мелочный.
— Меня зовут Эрик 996… В общем, просто Эрик — поведал рыжий соучастник.
— Отличная новость, Эрик! — ласково сказала я.
Что-то я очень хитрая. В смысле, мы с МарГГиТой обе не дуры, но пока можем приспособиться друг к другу. Она считает, что напрасно взяли всех парней, толку от рыжего и зеленого не будет. Таков ее местный жизненный опыт. Я же, опираясь на опыт квартирмейстера, была уверена, что людьми бросаться не следует. Человек с любым цветом волос и любой скоростью мышления способен стать членом команды. А если не способен, его можно продать или выгодно обменять на что-то полезное. Несомненно, здесь свои местные нюансы, их все сразу на абордаж не возьмешь.
Нас списали, обнулили, и приговорили к смерти. Отсроченной смерти, что, конечно, весьма гуманно и милосердно. Это ерунда. Но нас отключили от Сети и это гораздо хуже. Мальчики действительно обречены, поскольку…
Об этом МарГГиТа пока не думала и оставалась интрига. Но нужно нам имя поубавить, а то несправедливо получается. Маргита — это сдержанно и со вкусом.
Алекс шагал рядом, уверенно и ровно. Он и выглядел постарше, не такой яркий и симпатичненький, как зелено-рыжие балбесы. Есть в человеке достойная мужская сдержанность, даже жаль, что он такой потертый жизнью.