Никакого Рюрика не было?! Удар Сокола
Шрифт:
И все-таки общий язык… С ним тоже все очень смешно. Советский академик Баскаков – такая же «икона стиля», как и Лихачев, пять десятков лет изучавший «Слово о полку Игореве» (и так и не изучивший!), – относит к тюркам, например, половцев. На каких основаниях? «Половецкий» язык – язык не то что мертвый, а «более чем мертвый», если оперировать понятиями героев Томаса Майна Рида. У нас нет НИ ОДНОГО (!) памятника на половецком языке (он не был письменным). Нет даже петроглифов, которые мы могли бы идентифицировать как «половецкие». Нет алфавита! Есть только несколько имен собственных, упомянутых в византийских хрониках, и несколько топонимов. Еще большой вопрос, половецкие ли они, но их «назначили» таковыми, чтобы «великого тюркского народу» задним числом прибавилось. Баскаков относит к тюркам и хазар, и печенегов. Эдакие «мертвые души». Имеется в прошлом народ с непонятной идентификацией? Пишем «тюрки»!
Достаточно ли сведений для того, чтобы отнести половецкий или печенежский язык к той или иной ветви? Любой ученый скажет, что нет. По логике вещей половцы – кочевое, но европеоидное племя, в дальнейшем ассимилированное южными славянами,
Получается абсурд, возведенный в квадрат. Россия с украденной и подмененной историей превращается в посмешище. Кстати, есть сведения, что знаменитый Ахилл, герой «Илиады», был именно тавро-скифом. «Тюркологи» пока не догадались сделать «монголом» и его. Это стало бы новым, «современным», соответствующим историческому моменту, а главное – «патриотичным» прочтением гомеровского эпоса.
Близкие контакты второго рода
Там Кощей горько плачет:
«Кожу, кожу дерут!»
Долг с Кощея берут;
Он мешки в стену прячет,
А лишась тех вещей,
Стонет, стонет Кощей.
А. П. Сумароков.
«Лжи на свете нет меры» (1755)
Если традиционная история не помогает, следует обратиться к другим, смежным наукам. «Тюркологи» это очень хорошо усвоили.
Примечательно, что массовые отсылки к «тюркской» топонимике на юге России, как правило, оказываются ложными. Так, туристам, посещающим Геленджик, из года в год рассказывают историю возникновения его названия. Якобы оно происходит от турецких корней gelin (невеста) + işik (белый) и обозначает «белая невеста». Вообще-то название для бухты более чем странное, поскольку в мифологии моряков, причем независимо от национальности, «белая невеста» – образ смерти. Какому средневековому панку пришло в голову так «иронично» назвать бухту, в которой вроде бы не замечено никаких скрытых опасностей? Но дальше идет рассказ о том, что в древности эта бухта служила перевалочным пунктом на пути работорговцев и главным товаром были белые рабыни (ну а как же по-другому?!), которых «татаре» похищали в славянских причерноморских областях. Вычурно-то как! Да, вычурно, но совершенно неграмотно. Сказочникам надо сразу же поставить двойку по турецкому, потому что «белый» по-турецки будет вeyaz, а şik переводится как «дерьмо» (возможно, европейское заимствование; ср.: англ. Shit, нем. Die Scheiße). Наверное, невесты, купленные на том рынке, слишком быстро превращались в сварливых и злых жен. Так себе невесточки, в общем… Но если кому-то претит изучать язык страны – члена НАТО, то изучите хотя бы язык адыгов – народа, который живет в этих местах испокон веков. Так вот, на адыгейском «Геленджик» означает всего-навсего «маленькая бухта» (!), что полностью соответствует существу поименованного объекта. Геленджикская бухта действительно мала по сравнению с находящейся рядом большой Цемесской (по названию впадающей в нее реки Цемес), да и размер является тем существенным признаком, по которому обычно идет номинация. Вспомним: море – море, вода – вода, гора – гора. Древние люди бесхитростны.
А велика ли разница – турецкий, адыгейский? Велика. Дело в том, что язык адыгов не является тюркским и относится к самостоятельной северокавказской языковой семье. Да, современные адыгейцы во многом ассоциируют себя с исламской традицией; действительно, был «исход в Турцию», которую адыги XIX века воспринимали как защитницу от российской экспансии. Но языки адыгов и турок не родственны, и народы это разные. (Напомню: большинство адыгов, ушедших в Турцию, погибло от запредельной нищеты, болезней и голода. Разыграв «адыгейскую карту» в пику России, османы быстро забыли о существовании «братского» народа и фактически бросили его на произвол судьбы.)
По поводу «тюркского» происхождения Геленджика иронизируют и местные краеведы (в частности, Б. Г. Тлюстен), но из статьи в статью, из путеводителя в путеводитель перетекает бредовая версия, выставляющая на посмешище и турецкий язык, и российскую историю. Да, по-турецки Геленджик называется созвучно, но это означает лишь то, что пришедшие сюда в XV веке турки столкнулись с уже поименованным поселением. Так что это не название, а огласовка. Они НИКАК не называли поселение, потому что оно уже было как-то названо. Ведь не переименовали турки Тешебс, Мезыб, Цемес, Пшаду (местные топонимы, адыгейское происхождение которых не вызывает ни у кого сомнений). Но местный «креативный класс» вовсю начал эксплуатировать тему. «Белая невесточка» – такие вывески украшают вход в бары, дискотеки, магазины. А пик абсурда, конечно же, изваянная в мраморе девица в подвенечном платье и с букетиком цветов, которая расположилась напротив здания городской администрации. По мнению скульпторов, «белые рабыни», которыми торговали «монгольские татаре», выглядели так. Ну что ж… Вероятно, это сюжет для очередного романа Владимира Сорокина.
Когда какое-нибудь название выдают за тюркское, нужно делить на десять. Но когда на этой весьма зыбкой почве начинают строить
Отбросим Абубякяровых, Абумайловых, Астрединовых, Ахметовых – которые включены в «исследование» и тоже «посчитаны» (чтобы в итоге получилась красивая цифра 500) – как фамилии, не имеющие серьезных оснований считаться частотными в русском языке, и обратимся к более привычным для русского уха Булгаковым, Балашовым, Давыдовым и пр.
«Тюркологи» смело выводят фамилию автора «Мастера и Маргариты» от тюрко-татарского «булгак» – «гордый человек»48. Разумеется, «тюрки» другими быть не могут – это русские – «лапотники» и «быдло». Но обратимся к Толковому словарю В. И. Даля. Может, он предложит более очевидные трактовки? Действительно. Живой великорусский язык, оказывается, содержит слово «БУЛГА», причем в современной России оно встречается как диалектное на огромном пространстве – от Белого до Черного моря. Важно, что это именно диалектизм, то есть слово исконное и очень древнее – его не могли «привнести» завоеватели. Итак, читаем: «Булга – сущ. ж. р., симб. склока, тревога, суета, беспокойство». От него образуется глагол «булгатить/булгачить», который также отмечен в «твер., пенз., влад. губ. (тревожить, беспокоить, будоражить, полошить, баламутить). Что ты, по-пустому, народ булгачишь? Пожар всех взбулгачил. Набулгачил, да и был таков. Булгачить или булдачить». Таким образом, «Булгак» происходит от глагола «булгачить» – хулиган, баламут. В Нижегородской губернии это слово имело значение «занимающийся промыслом живодеров, выменивая шкурки на мелочи, на щепетильный товар». Синонимы – маклачить (ср. фамилию Маклаков), маячить. Имелся и глагол «буглачиться» – «суетиться, метаться, тревожиться, суматошиться»49.
Может ли такое слово послужить основой для прозвища? Безусловно. Почему же столь разветвленная и укорененная в русском языке этимология напрочь отметается «тюркологами»? Почему бы не воспользоваться бритвой Оккама и не отсечь менее вероятное решение в пользу более вероятного? Потому что оно противоречит основной идее исследования – доказать, что вся русская элита, а стало быть, и государственные традиции имеют нерусское происхождение. Ради этого «тюркологи» даже идут на откровенный подлог. Так, например, берется некий Никифор Иванович Булгаков (упоминается при Иване Грозном), участвовавший как есаул в Казанском походе 1544 года, а затем – как воевода (завидная карьера!) в шведском походе 1549 года. Вообще, если человек участвовал в походе на Казань, то его «тюркские» корни представляются весьма сомнительными. Но тут неважно, сам Никифор Иванович украл пальто или у него украли; главное – дана четкая связка «татары – Булгаков». А кто там кого воевал – дело темное. В литературе встречается и Петр Андреевич Булгаков, тоже участник Казанского похода, но уже 1552 года. А вот дальше следует замечательная фраза, кочующая из источника в источник: «…служил в войске, предводимом бывшим царем казанским Шиг-Алеем». Все очевидно: раз войском командовал «татарин», то, конечно же, и подчиненный тоже «татарин». Но возникает маленькая неувязочка.
Дело в том, что загадочный Шиг-Алей являлся, как мы бы сейчас сказали, коллаборационистом, перебежчиком из стана казанцев и командовал московскими полками. Шах-Али хан (царь Шигалей, тат. Şahğali, Шаһгали, شاه علی) – личность весьма известная. Московско-казанская война, длившаяся более столетия, шла с переменным успехом, и в ходе нее было испробовано все, в том числе попытки дипломатического давления и «замирения» сторон. Шах-Али был посажен на Казанский престол именно по настоянию Москвы. Даже Карл Маркс (большой специалист по русской истории!) уделил ему немного внимания, назвав «русским ставленником». Фактически же Казанью правил русский посол, воевода Федор Карпов. Такое положение не устраивало казанцев, и весной 1521 года Шах-Али был свергнут. Герберштейн, посетивший Москву в 1526-м, видел бывшего казанского царя на великокняжеской охоте: тот всегда находился по правую руку великого князя Василия. В современной татарской историографии имя Шах-Али стало синонимом национального предательства. В частности, Р. Г. Фахрутдинов в своем учебнике истории называет этого деятеля «ненавистным казанским татарам уродом-политиком и уродом-человеком».