Никколета, аналитик отдела по Борьбе С Террористами

Лямина Софья Ивановна

– Прости, - неожиданно произнес Кристоф, кинув на меня мрачный взгляд.
– я не должен был этого говорить.

– Не расскажешь, что у тебя случилось?
– через некоторое время вопросила я, прерывая затянувшееся молчание.

Не нужно быть психологом, чтобы понимать почему Кристоф пришел именно ко мне и именно сейчас. Он мог бы и дальше с успехом избегать меня, но не стал. Значит и сам понимает катастрофичность своего состояния.

– Ты не должна меня осуждать, Никки...- произнес он.

– Кристоф, - произношу осторожно, опускаясь рядом с ним.
– никогда, слышишь? Я никогда

не стану осуждать тебя. Ты можешь положиться на меня, милый, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе.

Кристоф усмехнулся, покрутив бокал, наблюдая как благородного цвета жидкость, омывает тонкие края.

– Ты когда-нибудь задавалась вопросом, как я стал геем?
– неожиданно спросил он, вновь наполняя бокал, только что им полностью опустошённый.

Я отрицательно покачала головой, признавая, что эта сторона его жизни обошла меня стороной. Ему это не мешало, меня не смущало, а если и были те, кого это не устраивало, то они справедливо держали язык за зубами. Кристоф потрясающий человек, и это единственное, что должно волновать публику.

– Интересная часть моей жизни, Кэсседи.
– хмыкнул блондин, оборачиваясь ко мне лицом.
– Тогда я был совсем другим человеком. Знаешь, как большинство людей, только поступивших в Университет, я мечтал изменить мир к лучшему. Для достижения этой цели участвовал в сомнительных собраниях, где обсуждалось правительство, выдвигал совершенно невероятные теории всемирного заговора, допоздна просиживал в библиотеке за книгами, ища доказательства моей теории.

– Ты был крутым парнем, - улыбнулась я, готовясь к худшему.

– Да, - кивнул блондин.
– в школе нас считали лузерами. Каждый крутой парень был обязан ударить или поддеть, пройдя мимо таких как я. От этого никуда не деться, - вздохнул Кристоф, вновь наполняя бокал.
– модель школьной иерархии как нельзя точно описывает структуру взрослого мира.

– Эй, - улыбнулась я, накрывая его руку своей ладонью.
– эти парни были идиотами. Посмотри на себя, кем ты стал и чего добился! Им такое и не снилось, верно?

– Да я не переживаю по этому поводу.
– хмыкнул он, кинув на меня неопределенный взгляд.
– Когда я поступил в Университет, то ожидал того же: подколок, издевательств и жестокости. Но как я был удивлен, осознав, что юношеская жестокость осталась глубоко в прошлом! Спортсмены, красавчики, всеобщие любимцы перестали быть лидерами. Мускулы стали надоедать, и им на смену пришел интеллект. Было неожиданно стать вдруг классным парнем, звездой любой тусовки.

Кристоф грустно улыбнулся, и в его глазах промелькнул огонек воспоминаний.

Предзакатный свет бил из огромного окна, очерчивая профиль Кристофа. Пепельные волосы растрепались и непослушными прядками упали на точенное лицо. Четкие линии высоких скул, чувственных губ и черных бровей напряглись, выдавая его внутренние переживания. Руки, давно сжатые в кулаки, лежали на его коленях, и он, оперевшись на локти, сгорбился. Словно ощущая физическую тяжесть от камня из прошлого, тянущего его ко дну.

– О да, наверное, именно в университете ты и научился пить.
– рассмеялась, пытаясь разбавить напряженность обстановки.

– Да, - несмело улыбнулся Кристоф.
– до сих пор помню, как впервые напился.

То ощущение чего-то невероятного, словно волна сумасшедшего адреналина ударила в голову. Кто бы мне сказал, что наутро будет так плохо.

– Скажи мне, что в тот день не было экзамена.
– улыбнулась, сочувственно поморщившись.

– Экзамена не было, - хохотнул блондин.
– был переводной тест.

– Бедолага, - вздохнула я.

В ответ он рассмеялся грустным, унылым, горьким смехом, перебирая в руках светлую ткань рубашки. Несколько минут Кристоф молчал, собираясь с мыслями. Я не торопила его, понимая, насколько сложен для него этот разговор. Сейчас Кристофу приходится переживать все заново. И это целиком его решение и право выбирать, рассказывать ли мне подробности своего прошлого. Безусловно, в некоторых случаях лучше не ворошить то, что давно забыто.

Кристоф был ужасно горячим и мелко подрагивал, словно не мог справиться с мелкой дрожью в теле. Я обняла брата за таллию, положив голову на плечо. Мне хотелось забрать кусочек его страхов, поддержать, облегчить физическую боль, раз уж справиться с моральной у меня не хватало сил.

– Я встретил ее на одной из вечеринок.
– тихо начал он, и я погладила его по плечу, подбадривая.
– Популярная девчонка, невероятно красивая, легкая в общении, понимающая мужскую психологию, первая во всех кругах...

Ухватив бутылку виски, он легким движением открыл ее, на несколько долгих секунд прикасаясь губами к горлышку.

– И гребанная продажная тварь.
– закончил Кристоф оборванную фразу, вновь втягивая в себя обжигающую жидкость. Затем, словно опомнившись, протянул бутылку мне. - Будешь?

– Нет, спасибо.
– покачала я головой, внимательно следя за ним.

Глядя на количество выпитых бутылок, я чувствовала, как в душе расцветала тревога. Док всегда прав относительно диагнозов, и каким бы он не был наглецом, но врать на этот счет не станет никогда. И если Док посоветовал Крису не пить, значит в его состоянии это действительно противопоказано.

– Окончив университет, я так и был с ней, поражаясь тому, что она до сих пор не бросила меня.
– продолжил он, уже более уверенно произнося слова.
– Я знал, что такие девушки не задерживаются подолгу с одним. И дело даже не в том, что я был так плох, а в том, что им всегда мало кого-то. Выпив тебя, выжав все соки, они принимаются за другого, забыв про то, что когда-то клялись тебе в вечной любви. Их натура всегда требует более сильного партнера. Я не был удивлен, когда однажды вернувшись с работы, обнаружил пустые шкафы нашей квартиры и письмо.

Кристоф грустно улыбнулся, допивая оставшуюся в бутылке жидкость.

Я грустно усмехнулась, опустив голову. Многие из моих знакомых поступали так, оставляя письмо на обеденном столе, где раньше, будучи влюбленными, вместе завтракали. Кидали письмо на постель, простыни которой до сих пор помнили ее запах. Черт, да они могли просунуть этот гребанный электронный кусок в дверь их квартиры, навсегда испортив ассоциацию бывшего любимого с их семейным гнездышком. Подруги делали это как угодно, даже оставив его на автоответчике рабочего сенсора, прислав по электронной почте, или заказав курьера, доставившего письмо на работу.