Никогда не было, но вот опять. Попал 3
Шрифт:
— Еще один вопрос, Игнат Степанович. Не продал ещё дом дядька Дермидонта?
— Не продал. Пока никто не спрашивал. И не скоро продаст. Сейчас многие дома на продажу выставляют. Завод-то закрывать собираются. Вот люди и разъезжаются. А ты почему интересуешься, купить хочешь?
— У меня дядька тоже в город собирается переезжать вот и попросил присмотреться.
— Хорошо! Скажу Семёну про твой интерес.
— Да уж замолвите словечко, Игнат Степанович. Спасибо, что оберегаете семейство Зотовых. Вот примите за труды. — сунул я Игнату двадцать рублей, которые тот принял не моргнув глазом.
По
Может придется все-таки навестить славный сибирский город Томск, тем более университет там вот-вот открыть должны. Или уже открыли? Ну не интересовался я в прошлой жизни ни Томском, ни его университетом. Вот и глянем, что там за университет, заодно и на господина Голубцова поглядим, желательно издали и через оптику. Жаль, что оптики пока нет и придется на близкий контакт идти. Хотя, что это я засуетился раньше времени? Подождать надо, осмотреться. Может всё не так плохо, как мне кажется.
Ладно, как говорится, будем посмотреть. А пока надо навестить Серафиму Исааковну, и братца её Михеля. Есть и к нему дельце. Привез я камешки, поторгуемся. Надо же мне моих конструкторов стимулировать и финансировать. И дом дерьмидонтский пожалуй купить надо. Митьку с Машкой там поселю. Тот-то Дермидонту сюрприз будет, когда он в бывшем своем дому Митьку увидит. Эта весёлая мыслишка подняла мне настроение, и я стал собираться.
После недолгих колебаний, решил идти к ювелиру Остапом Бендером. Надо припугнуть их немного и на реакцию посмотреть. Наверняка и их сыщик Жернаков опрашивал. Что Гуревич сдаст Остапа Бендера в полицию не опасался совершенно. Слишком глубоко Михель, в свое время, увяз в паутине, которую довольно ловко сплел для него покойный Голован. Побоится толстяк.
В ювелирном салоне господина Гуревича произошли изменения. Не сказать, что стеклянные витрины сверкали обилием золотых цацек, но освещались куда лучше, чем в прошлые мои посещения. И вообще света в салоне хватало. На стенах висели зеркала и Дарьюшкины акварельки в простых, но изящных рамках.
Илюша одетый как манекен в модном магазине тоже хорошо вписывался в эту композицию. Он что-то впаривал двум молодым парням, один из которых вертел в руках какие-то украшения, другой разглядывал рисунки в папке. Завидев меня, Илюша вздрогнул и замолчал, чем вызвал некоторое недоумение покупателя, который обернулся и я узнал в нем Ивана Сухова. Надо же, наверное, премию тратит купеческий сын. Я успокаивающе кивнул Илье и стал осматривать витрины, дожидаясь, когда он освободится.
Наконец Сухов со спутником попрощались с продавцом и вышли, не обратив на меня особого внимания. Я подошёл к слегка побледневшему Илюше:
— Здравствуйте, уважаемый Илья Абрамыч. Рад видеть вас в этом великолепии. — махнул я рукой, показывая на зал.
— Я не Абрамыч, я Ефимович. — проблеял парнишка. А ведь молодец. Боится меня до дрожи в коленях, но держится.
— Прошу прощения, Илья Ефимович, за оговорку. Как там здоровье дядюшки вашего и можно ли к нему пройти? — вежливо осведомился я, чем нагнал на бедного Илюшу, еще большего страху. Надо разрядить обстановку, а то вон как его потряхивает.
— Да ладно тебе! Не трясись так. — по-свойски похлопал я его по плечу. — Лучше сбегай до Серафимы Исааковны. Скажи, что жду её у брата в кабинете.
Михель встретил меня хотя и без особой радости, но и недовольства не выразил. Одним словом нормально встретил. Правда, почти сразу огорошил известием, что мной, ну то есть не мной, а сыном турецко — подданного Бендером Остапом Ибрагимовичем, очень интересовалась полиция. Причем, как своя барнаульская, так и чужая томская.
— Неужели сам господин Жернаков вас обо мне спрашивал? — небрежно поинтересовался я у напряжённого сына израильского народа.
Тот в замешательстве уставился на меня:
— Так вы знаете.
— Ах, любезный Михаил Исаакович. — продолжал я прикалываться. — Видимо меня в детстве кто-то сглазил. Не успею я, в каком либо городе появится и как следует осмотреться, как тут же мной полиция начинает интересоваться. И в Одессе так было, и в Санкт — Петербурге, и вы не поверите, даже в Париже. Привык уже. Но бог с ней с полицией. Я тут, как и обещал, камушки вам принес.
Я положил свою тросточку на стол перед самым носом толстяка, который уставился на неё как на ядовитую змею, вынул из-за пазухи мешочек и вытряс на стол пять зелёных камешков.
— Вот извольте взглянуть. Тот оторвал взгляд от трости и стал осматривать камешки. Он даже потрогал их пальцем, стараясь отодвинуть их подальше от пугающего его предмета. Насмотревшись, он крикнул:
— Илья!
Я хотел сказать ему, что Илья не явится, поскольку полагал, что Илюша пошел предупредить мадам Гуревич. А ведь у Сары — Серафимы скорее всего другая фамилия. Она ведь вдова, вдруг дошло до меня. Вот чудак на букву эм, я ведь даже и не поинтересовался её фамилией.
К моему удивлению Илюша появился почти сразу. Он открыл дверь и уставился на дядюшку, ожидая указаний.
— Илья, позови дядю Соломона, и тете Саре скажи, чтобы зашла.
— Тете Саре сказал уже. Придет скоро. — сообщил парень и вышел.
— Вы, Михаил Исаакович, видимо хотите убедиться в подлинности этих камешков? Так? И это совершенно правильно. Учет и контроль наше всё. Но уверяю вас, я веду дела честно. — с улыбкой успокоил ювелира.
Вошедший дядюшка Соломон, шаркая подошвами, подошел к столу, взял один из камней, повертел его под лупой, разглядывая, и положил обратно. Повторил эту операцию ещё четыре раза, спрятал в футляр лупу, кивнул и, не говоря ни слова, вышел. Надо же! Быстро справился, не то что в прошлый раз.
— Ну так как, господин Гуревич, берете камешки? — подтолкнул того к началу переговоров. — И с вашего разрешения я пальто сниму, а то жарковато у вас в кабинете.
Не дожидаясь разрешения, я разделся и пристроил пальтишко на соседний стул. Пока снимал пальто самопальная подмышечная кобура съехала в сторону и мой любимый револьверчик неудобно развернулся, грозя выпасть. Блин! «Надо переделывать сбрую». В который раз подумал я и стал поправлять сбившиеся ремешки. Справившись с кобурой, взглянул на Михеля и удивился перемене в его облике. Он как-то съёжился и побледнел. «Вот чёрт! Напугался он что ли?» подумал я. А ведь точно напугался. Видимо мои манипуляции с неудобной сбруей и чуть не выпавшим револьвером напомнили ему, что он имеет дело не с солидным деловым господином, а с самым настоящим и непредсказуемым бандитом.