Никогда не было, но вот опять. Попал
Шрифт:
Вывод один — надо заняться укреплением хилого тельца, ну и свою бандгруппу создавать. Озадачить Архипку подбором кадров. Наверняка среди деревенских пацанов найдутся обиженные Косым или мажорами. Собрать три — четыре организма, замотивировать, поучить драться не как попало в одиночку, а организованно в группе, помогая и прикрывая друг друга, да и отлупить пару раз того же Косого с компанией; вот и отстанут мажористые, получив отпор от новоявленной деревенской ОПГ. Да наверняка и в будущем пацаны пригодятся.
Только вот тренировать нас кто будет? А …? Где вы — монахи
А собственно, что я так парюсь. Мои нынешние враги — это всего лишь дети. Ну тогда я кто? Вот блин! Ну не ощущаю я себя семидесятилетним стариком, совсем не ощущаю. Но и пацаном малолетним тоже не явлюсь. И сегодняшняя трепка меня не сильно напрягла в моральном плане.
Помнится в детстве и ранней юности, попадая в похожие ситуации, я сильно страдал и вовсе не от побоев, страдал от собственного бессилия и унижения, от уязвленного самолюбия страдал. Даже делал попытки заняться боксом, но боксерской секции вблизи не было, а в спортзале «Динамо» меня не приняли из за плохого зрения.
В этой же ипостаси никаких проблем со зрением нет. Зрение как минимум сто процентов. Не испортил его Ленька пока чтением. Будем надеяться, и не испортит.
Интересно его самолюбие как-то страдает от того, что этому тельцу изрядно досталось? «Чего страдать? Это тебя били, а не меня». Ишь ты, прорезался. Морда-то у обоих болеть будет. «А…! Ерунда! Пройдет. К Бабе Ходоре иди, пусть полечит». И снова спрятался, тихушник.
Я встал с бревнышка, потрогал языком зубы; вроде целы. Голова гудела, но не тошнило, значит, сотрясения нет. Левый глаз заплывать начал. Похоже Косой пробил раза два сапогом по морде. Вот гад! Хотя вспоминаю, что голова уже больше недели побаливает и жрать постоянно хочется. Это что же получается? Или я расту ускоренно, или мозг усиленно выращивает новые связи между нейронами, чтобы было где разместить информацию. Ведь я ее до хренища затащил в Ленькину башку. Скорее всего, и мозг ускоренно развивается, и тельце растет. А как иначе? Мозги питать надо. А в хилом тельце и мозги расти не будут.
Под это дело вспомнились, виденные в интернете, лекции некого профессора Савельева, который с видом человека обладающего истиной в последней инстанции, вальяжно рассуждал о мозге. Немного забавляла меня эта манера, но рассказывал он о вещах мне не известных, языком простым, не злоупотребляя специальными терминами. Говорил о том, что мозг состоит из нескольких десятков систем, которые варьируются многообразно. Это многообразие и порождает индивидуальные особенности и таланты каждого человека.
Социальные потрясения и революции восемнадцатого, девятнадцатого и начала двадцатого веков объяснял тем, что промышленно-техническое развитие потребовало людей с определенной организацией мозга. Требовалось таких людей все больше и больше и, в конце концов, осознав свою силу, они стали добиваться своей доли пирогов и пышек.
А ничего так теория — простенько и со вкусом. Если продолжить ее на век двадцать первый, где грядет информационная революция и востребованы будут люди эту информацию создающие, хранящие, обрабатывающие и впаривающие массам, в виде простеньких идей. Представив себе царство грядущего хакера, немного развеселился.
Хотя есть в этих рассуждениях некая сермяжная правда. Недаром в двухтысячных годах прямо косяком пошли, поучающие народ по ящику, носители самой примитивной информации: артисты, певцы и другие представители свободных профессий. Особенно умилительно высказывались некоторые певички. У них у всех из-за пятой графы в анкете, в Советском союзе возникали неимоверные трудности. Дома у них не было ни рояля ни еды, в школе их травили сверстники и учителя, в институты их не принимали, нести культуру в массы не давала условная антисемитка Фурцева. Одним словом мрак кромешный. Еле дождались, сердешные, свободы и демократии.
А вот я, наверное, жил в совсем другом Советском Союзе. Ну не помню, чтобы в детстве и юности кто-то из нас интересовался национальностью сверстников. Были в приятелях и евреи, и казахи, и немцы, и даже один армянин, и никто не заморачивался пятой графой.
Я же до сих пор с большим уважением вспоминаю своего первого начальника — мастера фрезерного участка инструментального цеха завода «Трансмаш», щуплого пожилого еврея, Гродзинского Наума Абрамовича. А зауважал я его, когда он, увидев мои довольно неуклюжие попытки отфрезеровать кривую поверхность по разметке, сам встал за станок и в течении нескольких минут обработал деталь настолько точно и чисто, что мне осталось только вздохнуть и тихо позавидовать. Увы, такого профессионализма я за свою, правда не слишком длинную карьеру в качестве фрезеровщика-универсала, так и не добился.
Что-то развспоминался я, расфилософствовался. Мозги Косой мне, похоже, стряхнул. Ишь вон, какую теорию соорудил. Проще, проще надо быть, тогда и люди будут добрее, ну и морда соответственно, целее.
Баба Ходора, увидев мою покоцанную физиономию, спросила:
— Это кто ж тебя, милок, так разукрасил?
Ответил цитатой из киноклассики:
— Поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс.
Баба Ходора классику, конечно, не знала, но гипсом заинтересовалась:
— Гипс? Какой такой гипс?
Вот блин! Опять прокололся. Ведь не отстанет. Придется рассказывать:
— А разве ты не знаешь? Пирогов, ну это доктор знаменитый, вроде еще лет тридцать назад гипс применял при переломах костей. А гипс это материал такой. Размочишь его в воде, а потом он высохнет и затвердеет как камень. Пирогов размельченным гипсом марлевые бинты натирал, потом замачивал в воде и в мокром виде на сломанную руку или ногу наматывал. Гипс затвердевал и не давал сломанным костям шевелиться. Подробнее лучше у студента расспросить. Там свои тонкости есть и их нужно соблюдать иначе плохо будет.