Никогда не было, но вот опять. Попал
Шрифт:
Баба Ходора помолчала, осмысливая, затем выдала:
— Это сколько же картинок-то нарисовать надобно?
— В корень зришь Феодора Савватеевна, мультик, про который пацан говорит, идет пятнадцать минут, значит и картинок нужно — я на секунду задумался, умножая — не менее пятнадцати тысяч. Артелью год рисуют.
Баба Ходора покачала головой, молча встала, подошла к печи задвинула чугунок со щами обратно в печь, достала оттуда другой чугунок, побольше, поставила его на загнеток. Потом взяла со стола миску с ложкой зачерпнула, из стоящего рядом с печью глиняного черепка, горстку золы, протерла этой золой миску с ложкой и прополоскала
Да уж! Загрузилась бабуля по самое не могу. Того и гляди «процессор перегреется» или «контакты поплавятся». Мне стало жаль ее:
— Да не парься ты так Феодора Савватеевна. Все не так уж страшно, привыкнешь.
Баба Ходора непонимающе посмотрела на меня. Тут до меня дошло: ну не понимает человек сленга двухтысячных годов.
— Не парься, в смысле не грузись, то есть не бери в голову. Тьфу! Совсем тебе мозги запудрил. Я хотел сказать, не расстраивайся так Феодора Савватеевна. Прорвемся! Лучше помажь своей мазюкой ожог на груди. Побаливает.
Баба Ходора наконец отмерла, покопалась в шкафчике висящим на стене, достала чеплашку с мазью:
— Снимай рубаху и ложись на лавку. — Я быстренько выполнил указания. — Почто у тебя ожог в виде креста малого?
— Это от крестика вот этого. По словам Леньки, его шаровая молния шарахнула. Вот она и нагрела медный крестик так, что он шкуру-то и подпалил. Ну как тавро лошадям ставят, так и тут.
— Что это за шаровая молния такая? Ты говорил, что тебя там шаровая молния убила. А здесь Леньку только обожгла да тебя к нему подселила.
— Ну, про шаровую молнию у нас много чего говорят. Почти сотню разных предположений о природе шаровой молнии напридумывали. Да впустую все — никто толком ничего не знает. Ведет она себя всегда по-разному: одних людей убивает других от болезней излечивает, третьих необычайными способностями награждает. Ту же Вангу возьми: девчонкой унес ее ураган, ну вроде и шаровая молния ее там долбанула, от этого она ослепла, но получила способность предсказывать. Вот и Леньку молния в живых оставила да и предсказывать он теперь с моей помощью сможет, но не будет — слишком хлопотно это, да и опасно.
— А коль не послушается он тебя? Сам же говорил, что он главный.
— Главный то он главный, да только темный как таракан. Ну, то есть необразованный, читать-писать не умеющий. А чтобы разобраться, что у меня в голове есть, какие-то базовые знания нужны. Я ведь там у себя, как никак, политехнический институт закончил, инженером на заводе работал, да и читал много всякой ерунды. Конечно, большую часть прочитанного не помню, но с его и твоей помощью многое можно вспомнить.
— Да как же это? — удивилась Баба Ходора.
— Ну есть такая теория, что человек ничего не забывает, только откладывает неиспользуемую информацию в самые дальние уголки. Да так, что сам вспомнить не может, но под гипнозом эти знания можно вытащить. А ты же вроде как бы гипнотизер, да пацан вон как шустрит. Я ведь этот мультик очень давно видел, многое не помню, а он вроде вытащил его из моей памяти и как-то посмотрел. Так, что Феодора Савватеевна, придется идти к тебе в ученики. Если ты конечно не против?
Ответить Баба Ходора не успела. Входная дверь громко хлопнула и в избушку влетела довольно симпатичная девчонка лет двенадцати, в длинном до пят сарафане, в подвязанном под подбородком платочке. Ну чисто Маша из мультфильма «Маша и медведь», только босиком. С порога она затараторила:
— Ой, Баба Ходора, чё деется! Чё деется! Вчерась дядька Ничипор пьяный, хотел тетку Марфу бичом побить; так она бич-то отобрала да на пригон и забросила. Дядька Ничипор озлился, взял ружжо и хотел ее стрелить. Тетка Марфа убегать стала, а он за ней, кричит «убью стерва». Тетка Марфа к Нечунаевым в пригон заскочила да спряталась там. Дядька Ничипор не нашел ее, стал по улице бегать, баб ружжом пугать. Бегал, пока Щербаченки ружжо у него не отобрали. Потом связали его, да в баню евоную и засунули. А когда тетка Марфа его развязала, так он ее все равно побил, но не сильно.
А еще, вчерась, Леньку Немтыря молонья на «Ведьмином Омуте» убила. — Тут девчонка увидела меня лежащего на лавке. От удивления глаза ее, от природы большие, стали еще больше, рот раскрылся и она замерла. Я приветственно помахал ей рукой.
— Ой! Немтырь ты живой чо ли? — пролепетала она.
Я не отказал себе в удовольствии ответить марктвеновской фразой:
— Слухи о моей смерти несколько преувеличены.
Но ирония моя пропала втуне. Удивление девчушки стало безмерным:
— Заговорил! Заговорил! — и она кинулась к двери. Видимо новость, что Немтырь ожил, да еще и заговорил, жгла ей не только язык, но и пятки. Правда на пороге она нашла в себе силы, обернутся и протараторить:
— Баба Ходора, мамка сказала, чтобы ты шла к Нюрке Кирьяновой. Рожат она. — После этого пулей вылетела из избы. Я глянул в окошко: девчонка со страшной скоростью пылила вдоль улицы. Похоже, торопится первой осчастливить деревенские массы новостью об ожившем и заговорившем Немтыре.
— Что, Феодора Савватеевна, труба зовет? — сказал я, увидев озабоченную Бабу Ходору, торопливо что-то складывающую в некое подобие санитарной сумки.
— Нюрка Кирьянова девчонка еще, семнадцать весен недавно исполнилось. Первородка. Надо помочь. А ты давай одевайся, отведу тебя домой к деду Софрону. По пути нам. Ленька пусть поспит. Не трогай его — сам проснется.
И мы пошли. Так началась моя новая жизнь.
Глава вторая
«Деревня, где скучал Евгений была прелестный уголок». Я не аристократ Онегин, скучать мне не статусу. Да и село (именно село, а не деревня, поскольку есть церковь) Сосновка на прелестный уголок не тянула. Неряшливая какая-то, пыльная в сухую погоду и грязная в дождливую, она была разделена на две примерно равные половины широкой площадью с проторенной посредине дорогой, что вела в Солтон и далее в Спасск — городишко золотоискателей. Южная половина села и была собственно Сосновкой, хотя ни одной сосны я там не видел, да и в ближайшей округе сосен не наблюдалось. До ближайшего соснового бора было километров десять, то бишь верст; про километры здесь слыхом не слыхивали.