Никогда не называй это любовью
Шрифт:
Она кивнула. Только обильный снегопад, который сделает дороги совершенно непроходимыми, мог бы остановить ее.
– Храни тебя Господь, дорогая. – Сейчас его лицо было на удивление оживленным, хотя волнения и напряжение драмы, разыгравшейся в парламенте, все еще не покидали его. – Ты не возражаешь, что я выбрал именно этот отель? Он не очень крупный и совершенно безопасный. Никто не будет искать меня здесь.
– Ах, вот оно что! Что ж, ты и в самом деле прав. – Ее глаза заблестели от возбуждения. – По-моему, это очень забавно.
– Я тоже так думаю, Кэт. Однако это не игра.
Ей
– Давай все-таки хоть раз поиграем. А потом…
– Неужели ты способна забыть, что подобные вещи считаются несколько неприличными и немного опасными? – Он сдержанно улыбнулся, словно перед ним находилась Нора или Кармен. – Хорошо, пусть это будет игра, дорогая. И ты совершенно права, ибо я ничуть не сомневаюсь, что эта так называемая игра в скором времени обернется в некоего рода охоту за сокровищем. Мы же не сможем всегда останавливаться в одном и том же отеле или встречаться на одном и том же вокзале. Но я умею быть очень изобретательным. А ты?
– Я ни разу еще не пробовала. Но, разумеется, у меня тоже получится. – Она расхохоталась. – Я могу делать все, что делаешь ты, кроме публичного противостояния мистеру Гладстону.
– Ты станешь делать это частным путем, и в очень скором времени. И если я хоть капельку разбираюсь во всем этом, то ты будешь делать это с преогромным успехом. Мы проиграли нынешнюю баталию, и у нас нет иного выбора. Однако мы обязательно одержим маленькую, но победу, ибо Англия очень устыдится того, что она собирается делать. Что ж, оставим это на завтра. Кэт, ты будешь столь добра напомнить мне, когда наступит шесть часов? Я должен вернуться.
После этого разговора они долгое время сидели молча. Чарлз откинулся в своем кресле и почти задремал, а она с радостью наблюдала за его лицом, освещенным светом от пылающих поленьев в камине. И опять выражение его лица накрепко отпечаталось в ее памяти. Шесть часов не за горами. Но это будет уже завтра.
Заседание в парламенте превратилось в марафон, длившийся сорок один час, прежде чем вмешался спикер, объявивший о своем решении приостановить обсуждение билля, который будет зачитан тотчас же. Вот так, с преогромными трудностями и протестами, скрипя сердце мистер Фостер добился того, что билль все-таки прошел. Мистер Гладстон больше не делал попыток скрыть свое облегчение и заявил, что он приветствует именно такое завершение заседания, столь значительного из-за речей членов ирландской партии.
Немедленно без суда и следствия мистер Фостер упек за решетку сотни приверженцев Земельной лиги. Но Земельная лига осталась и будет действовать, несмотря на то что арестованы ее лидеры. Никто не осмелится арестовать такого влиятельного человека, каким стал мистер Парнелл. Поэтому решено было выждать, чтобы затем посмотреть, какое влияние окажет новый билль о земле.
Чарлзу после нескончаемых заседаний в парламенте пришлось немедленно вернуться в Ирландию. Он все-таки сумел передать Кэтрин записку, в которой он сообщал, что собирается уезжать ночным почтовым: не сможет ли она приехать на Чаринг-Кросс, чтобы повидаться с ним?
Разумеется, она поехала на вокзал, хотя из-за этого ей не удалось быть дома в тот час, когда надо пожелать спокойной ночи Норе и Кармен. Они уже стали привыкать к тому, что мама часто и надолго уходит. Кармен сначала плакала, однако Нора с презрением отнеслась к такой слабости сестры. Разве папа не говорил маме, что она слишком много времени проводит в деревне и что ей надо чаще появляться на балах и званых вечерах?
– Но она не надела свое бальное платье… – хныкала Кармен. – Она ушла в зеленом пальто и юбке. Ведь она не сможет танцевать в такой одежде.
– Она держит свое бальное платье у тети Анны, – ответила Нора, что, кстати, соответствовало истине.
Кармен была еще совсем ребенком и рассуждала еще не очень здраво.
И вот Кэтрин в своем зеленом пальто и юбке, с накинутой на плечи меховой пелериной, в маленькой бархатной шляпке с плотной вуалью прохаживалась взад и вперед по платформе вокзала Чаринг-Кросс в ожидании Чарлза. То и дело прибывали и отъезжали поезда, вокруг сновало множество людей. Сейчас Кэтрин являла собой одинокую, всеми покинутую женщину, взволнованно мерящую шагами платформу. Носильщики поглядывали на нее с любопытством, ибо угадывали в этой хорошо одетой женщине светскую даму. Им было странно, что она совершенно одна. И они испытали некоторое облегчение, когда к ней присоединился ее супруг, высокий красивый джентльмен с аккуратной каштановой бородкой.
Он быстро шел по платформе с распростертыми руками.
– Китти, дорогая! Я просто неприлично опоздал. Ты сердишься на меня? Ты, наверное, очень продрогла, да?
– Ничуть. – Она так обрадовалась, увидев его, что не испытывала ничего, кроме удовольствия. – Но ты ведь опоздал на последний поезд на Холихэд!
– Знаю. Мне придется остаться в Лондоне до завтра.
– Поехали в Элшем.
Она произнесла эти слова без всякого колебания. Почему бы ему не провести там еще одну ночь? Не может же он искать в такой час место для ночлега, да еще в такой холод.
– А можно, Кэт? Что подумает Вилли?
– Вилли пришел бы в страшную ярость, узнав, что ты остался без ночлега в такую морозную ночь. Кроме того, – она взяла его под руку и рассмеялась, – все носильщики давно считают, что я ожидала своего мужа. Так давай не будем разочаровывать их.
Они, стараясь не шуметь, вошли в дом уже после полуночи, пройдя через оранжерею. Кэтрин зажгла свечи и отправилась на кухню, чтобы посмотреть, какую еду Эллен оставила в кладовой. Она обнаружила там еще не остывший суп и добрый кусок холодной ягнятины. Положив все это на поднос, она внесла еду в гостиную, где Чарлз кочергой ворошил угли в камине, чтобы получше разгорелся огонь. Он подложил туда свежих поленьев и угля.
И вот опять наступили мгновения, когда им никто не мог помешать. Чарлз здраво рассудил, что уже слишком поздно ложиться спать. Ему надо будет уйти, как только наступит рассвет. Что бы там ни было, эти мгновения слишком драгоценны, чтобы попусту растрачивать их на сон. Ему так много надо сказать ей! Она выслушает его? Кэтрин была очень хорошей слушательницей, внимательной и умной. Кроме того, когда он не говорил… Он замолчал, и она, вопросительно посмотрев на него, заметила в его глазах страстный блеск. Этот блеск явно не был отражением огня, полыхающего в камине.