Никогда не сдавайтесь
Шрифт:
В течение всего нескольких часов ожесточенной схватки чувства Уинстона Черчилля прошли путь от геройства к состраданию и обратно к геройству – возможности рискнуть всем ради всеобщего восхищения. Однако это было только начало.
Через час бой начал стихать, шквальный огонь и град камней постепенно перешли в эпизодический обмен выстрелами. Вечером в лагере, описывая в письме к матери события 16 сентября, Черчилль вернулся на более раннюю ступень своей моральной эволюции. Он хотел славы. «Я проскакал на своем сером коне вдоль линии огня, а все остальные отсиживались в укрытии. Возможно, это глупо, – признавал он. – Но я играю по-крупному, а перед этой публикой не бывает чего-то излишне смелого или благородного».
Менее чем через две недели после боя у Марханая он снова оказался
Вернувшись в лагерь, Черчилль не выдержал и разрыдался – сначала при виде останков офицера, которые удалось найти на поле боя: «На носилках были буквально мелкие кусочки». А затем при виде сломленных людей из Западно-Кентского полка, «которые не устояли в бою… и явно устали воевать». После этого он написал матери, что надеется к следующему бою получить под свое командование роту – сотню людей, с помощью которых он «сможет испытывать судьбу не только ради жажды приключений».
В горячем цеху Малаканда ковалась сталь будущего лидера. Мягкий металл юношеской жажды приключений ради приключений обогатился желанием проявить героизм. Затем в сплав добавилась немалая доля сострадания. И наконец, в самую последнюю очередь, потребность в чем-то большем, чем просто чувства, дела или даже долг. Это была потребность руководить. В ней слились воедино все остальные мотивы – страсть к приключению, геройство, сострадание. Но тем катализатором, благодаря которому эта потребность проявилась, стало горячее желание уберечь английских солдат от позора бегства с поля боя. И от предательства раненых товарищей, оставляемых на растерзание безжалостному врагу. Младший лейтенант Уинстон Черчилль рвался в бой, думая только о себе. А вышел из него самоотверженным человеком, готовым не просто командовать, но и вести людей за собой.
О лидерстве написано множество книг. В большинстве из них утверждается, что это навык, которому можно научиться. Это верно лишь отчасти. Пример Уинстона Черчилля заставляет задуматься о том, что любые благоприобретенные навыки строятся на основе, которую представляет собой неукротимое, почти наверняка врожденное, стремление дерзать, стремиться к большему и, в конечном итоге, лидировать. Черчилль был героическим, отзывчивым, жертвенным и вдохновляющим лидером. Эти разноплановые свойства определялись его врожденной страстью к приключениям, риску и опасности – непреодолимой тягой к наслаждению остротой момента. Только этого было бы недостаточно для великого руководителя, но, несомненно, без этого он не мог бы состояться.
2
Будьте реалистом
«Погуляв по волнам моря Идей и Теорий, я с облегчением ступаю на твердую почву Результатов и Фактов».
Перед тем как приступить к написанию «Истории Малакандского полевого корпуса» Черчиллю, как и любому писателю, нужно было определить жанр своего повествования. С одной стороны, его опыт, приобретенный в полевом корпусе, предполагал простой и интересный рассказ о яростных схватках между пуштунами под предводительством воинствующего религиозного лидера, которого Черчилль называл «Бешеный Мулла», и войсками Малакандского полевого корпуса. Однако он прекрасно понимал, что у этой простой истории есть огромный и сложный подтекст, включающий переплетение мотивов, целей и многочисленные пересечения интересов, что и определяло действия противоборствующих сторон. Пуштунские бойцы выполняли приказы Бешеного Муллы. Но Черчилль знал о глубинных мотивах, вызванных проблемами торговли, кровным родством и так называемым священным религиозным долгом: убивать неверных, то есть христиан, посягающих на господство на их землях. Со своей стороны, британцы руководствовались интересами империи, международной политики
«Писать книгу было увлекательным занятием. Она начиналась как развлечение, затем превратилась в страсть, затем в хозяина, а затем и в тирана».
Писателю важно выбрать правильный стиль изложения – по крайней мере, если он хочет, чтобы его произведение было доступно для понимания. Черчилль начал с того, что объяснил свои цели.
В этой книге он не намеревался детально вникать в сложные вопросы, связанные со спорными территориями, искать причины и следствия.
«Во вступительной главе я попытался дать общую характеристику многочисленных и влиятельных племен, населяющих приграничные области Индии. В последней главе я попробовал разобраться в огромном массиве экспертных мнений на этот счет с точки зрения обычного человека. Все остальное – рассказ, в котором я хотел поделиться с читателем своими впечатлениями о том, как это было».
Выбор Черчилля заключался в том, чтобы перейти к рассказу, под которым он понимал повествование о боевых действиях. Он подробно объяснил это несколько позже:
«Историка всегда угнетает трудная задача определения негромких, почти незаметных событий, которые предшествуют и готовят почву взрывам насилия и бунтам в любых обществах. Он может обнаружить множество причин и должным образом отразить их, но его всегда будет мучить мысль о том, что он что-то упустил. Изменчивые волны общественного мнения, подспудные интересы, пристрастия и прихоти, водовороты неподвластных логике чувств или невежественных предрассудков вызывают к жизни силы столь мощные и многочисленные, что узреть и оценить роль каждой из них в поднявшейся буре – задача, неподвластная человеческому разуму и трудолюбию…»
В попытке изложения причин великого бунта племен 1897 года эти трудности усугубляются тем, что ни один европеец неспособен понять мотивы азиата или взглянуть на ситуацию с его точки зрения.
Несмотря на желание побыстрее перейти к описанию событий и отчаяние, постигшее его в попытке изложить многочисленные причины, приведшие к ним, молодой Черчилль не может заставить себя полностью отказаться от вступления к книге. Скрепя сердце он пишет: «Поскольку обойти молчанием этот вопрос невозможно, я возьму на себя труд указать на наиболее важные и очевидные силы, сформировавшие ситуацию, с которой пришлось столкнуться британской власти в Индии». На протяжении одной главы он описывает предысторию событий, возлагая главную вину на религиозные (он называет их «предрассудками») мотивы пуштунов. Глава не слишком длинная, и в ее конце читатель не может не почувствовать радость автора по поводу того, что он наконец избавился от тяжкого бремени необходимости писать вступление: «Погуляв по волнам моря Идей и Теорий, я с облегчением ступаю на твердую почву Результатов и Фактов». Этим предложением Уинстон Черчилль переходит к повествованию – увлекательному рассказу о столкновениях современной армии с яростными воинами Средневековья.
Фраза «Погуляв по волнам моря Идей и Теорий, я с облегчением ступаю на твердую почву Результатов и Фактов» вошла во все (а их чрезвычайно много) собрания цитат, изречений и афоризмов Черчилля.
В контексте «Истории Малакандского полевого корпуса» ее можно понимать как любезный авторский прием, позволяющий читателю догадаться о предстоящей смене тематики изложения. Но от нее не удается легко избавиться. Она воспринимается не просто как красивый литературный прием, а как словосочетание, которое достойно внимания само по себе. Это на самом деле своего рода миниатюрный манифест, выражающий жизненную философию. «Идеи и Теории» представлены «морскими волнами», после которых можно испытать облегчение, ступив «на твердую почву Результатов и Фактов». Возможно, это не более чем намерение автора – причем юного автора, – предпочитающего мыслям действие, но фраза звучит не совсем так. Кажется, что в ней говорится об изначальном превосходстве результатов и фактов над идеями и теориями.