Никогда не сдавайтесь
Шрифт:
В ноябре 1899 года буры (потомки голландских переселенцев, добивавшиеся независимости от Британской империи) осадили городок Ледисмит. Черчилль находился неподалеку, в английском гарнизоне Эсткорт. Капитан Эйлмер Халдейн получил приказ провести рекогносцировку вражеской территории на глубину 20 миль в направлении Коленсо.
Вылазку решили провести на бронепоезде – считалось, что это самый безопасный способ перемещения по области, находившейся под контролем повстанцев. Халдейн, знавший Черчилля по совместной службе в Индии, предложил ему присоединиться к экспедиции. После недолгих раздумий Черчилль понял, что это предложение сулит возможность написать несколько интересных репортажей, и согласился. В пять часов десять минут утра 15 ноября
На станции Чивли, примерно на полпути до Коленсо, Халдейну донесли о приближении буров, и он приказал отодвинуть состав примерно на четыре мили назад к городу Фрер, где рассчитывал укрыться в ожидании развития событий. Обходя один из холмов, поезд попал под обстрел установленной на его вершине бурской артиллерии, и один из снарядов угодил в первый вагон. Машинист прибавил пару, рассчитывая прорваться сквозь засаду, но буры подложили на рельсы большой булыжник, и три вагона сошли с рельсов. Поезд шел задним ходом, и эти вагоны теперь громоздились на путях, лишив локомотив возможности двигать состав. Черчилль незамедлительно обратился к Халдейну с предложением. Он принял руководство группой, освобождавшей пути от столкнувшихся вагонов, и приказал машинисту подвигать состав взад-вперед, чтобы ускорить расчистку путей от обломков. А Халдейн со своими людьми обеспечивал огневое прикрытие.
Проблемы – это приглашение к действию. Возьмите решение проблемы на себя, и вы неожиданно ощутите себя совладельцем предприятия.
Все это время буры вели интенсивный артиллерийский и ружейный огонь. Когда один из осколков попал машинисту в голову, он обернулся к Черчиллю со словами: «Мне конец!» «Не падай духом! Я с тобой!» – спокойно ответил тот. Эти шесть слов отражают суть послания, которое в более развернутой и величественной форме Черчилль транслировал соотечественникам в самые суровые дни Второй мировой войны. Это призыв к мужеству и выдержке, подкрепленный обещанием личной и всеобщей солидарности.
«Всегда лучше использовать короткие и привычные выражения».
К этим словам Черчилль добавил и нечто прагматичное, пообещав машинисту медаль за личную доблесть в бою, если он сможет поддерживать ход. То ли под влиянием обещания Черчилля разделить его судьбу, то ли вдохновившись перспективой награды, машинист остался на посту. Капитан Халдейн впоследствии писал, что разбор затора под яростным огнем врага занял больше часа, и вначале был безрезультатным. По его словам, «Черчилль с непреклонной настойчивостью продолжал выполнение трудной задачи, несмотря на непрекращающийся вражеский огонь». Он руководил работами без какого-либо намека на панику.
Один из солдат, находившихся в бронепоезде, писал в письме, что Черчилль «вел себя настолько невозмутимо, как будто ничего не произошло» и что «одно его присутствие и поведение… стоило пятидесяти человек».
Через час с небольшим Черчиллю удалось справиться с препятствием, и локомотив смог продолжить движение. Он приказал машинисту зацепить остальные вагоны, чтобы доставить обратно в Фрер как можно больше людей.
Однако под ураганным огнем противника сделать это оказалось невозможно. Тогда Черчилль помог машинисту разместить около двадцати бойцов на угольном тендере, чтобы эвакуировать их с поля боя, и оставался с ними до тех пор, пока не убедился, что все раненые подобраны, а паровоз вышел из-под обстрела и направляется в сторону Фрера. Затем он спрыгнул, чтобы вернуться к месту засады и помочь отряду Халдейна.
План Халдейна заключался в том, чтобы укрыться вместе с полусотней бойцов на близлежащей ферме и продолжать бой оттуда. Но когда он собрал отряд для прорыва, два человека по собственной инициативе стали размахивать белыми платками, и ему пришлось отдать приказ сдаваться.
В это время Черчилль все еще шел по железнодорожным путям, направляясь к позиции Халдейна. Когда по дороге его перехватили двое буров и наставили на него винтовки, он не стал сдаваться, а развернулся и побежал от них вдоль рельсов. Вдогонку ему полетели пули, «свистящие справа и слева, буквально в дюймах от цели». Он попытался укрыться в неглубоком рве под путями, но когда две следующие пули просвистели, чудом не задев его, выскочил на насыпь, прополз под колючей проволокой ограждения и наконец нашел небольшое углубление, в которое смог поместиться. В двухстах ярдах от себя он увидел реку и решил двигаться к ней, зная, что там у него будет намного больше возможностей скрыться. Однако этому помешал молодой бурский офицер-кавалерист, подъехавший к нему с криком, слов которого Черчилль не мог понять.
«Я был готов принимать муки, но предпочел отложить их».
Черчилль вскочил и потянулся к кобуре, но она оказалась пуста: он оставил пистолет в локомотиве. Винтовка кавалериста была направлена прямо на него, и Уинстон Черчилль поднял руки вверх, сдаваясь.
Позже он называл это «позором всей своей жизни». Его вместе с другими пленными, «как скотов», согнали в поезд, шедший в Преторию, где в зданиях Образцовой государственной школы был организован импровизированный лагерь военнопленных. Он подал формальный протест, указывая, что как военный корреспондент не принимает участия в боевых действиях и требует немедленного освобождения. Черчиллю было невдомек, что буры более всего опасаются именно его репортажей, считая их вредными для своего дела. Поэтому бурские власти не обратили никакого внимания на его протесты.
10 декабря, на двадцать пятый день своего плена, Черчилль узнал, что Халдейн и главный сержант Брокки планируют побег, и присоединился к ним. Школу окружал высокий забор, однако в углу, где был расположен нужник, к нему примыкала балка, по которой можно было незаметно перебраться в сад соседнего жилого дома. Троица решила совершить пеший переход в сотню миль до нейтральной португальской колонии – Мозамбика, скрываясь в светлое время суток и передвигаясь только по ночам. Согласовав план между собой, они решили, что совершат побег в следующую ночь, 11 декабря.
Весь следующий день троица с нетерпением ожидала захода солнца. С наступлением темноты они стали внимательно следить за участком стены у нужника в ожидании момента, когда часовые немного отвлекутся. Такой момент никак не наступал.
Как позже вспоминал Черчилль, Халдейн советовал сохранять терпение, тогда как он, Черчилль, считал «что нужно действовать отчаянно, даже с риском быть замеченными». День 12 декабря прошел в волнениях и спорах относительно того, стоит ли предпринимать действия. В своем дневнике Халдейн записал, что Черчилль настаивал на том, чтобы бежать сегодняшней ночью. На это Халдейн отвечал: «Мы, безусловно, совершим побег, как только представится удачный случай». Более чем через десять лет после описываемых событий Черчилль признавал, что «настаивал на побеге будущей ночью, несмотря ни на что».
Поздним вечером, перед восходом луны, они оба направились к нужнику. Однако вид стражи, которая почти не спускала с них глаз, привел их в смятение и нерешительность. Когда они вернулись под навес, Брокки посмеялся над ними. В ответ они предложили ему пойти к нужнику и лично оценить ситуацию, что он и сделал. Не дождавшись его возвращения, Черчилль сказал Халдейну, что собирается бежать, и посоветовал последовать его примеру спустя несколько минут.
«Мы должны совершить это сегодня ночью, невзирая на риск».