Никогда не спорь с боссом
Шрифт:
Она ела не так быстро, как он, и сейчас все еще наслаждалась омлетом, но он заметил, что она его слушает.
— Я живу в Южной Каролине. В Хилтон-Хэд. Была там когда-нибудь?
Она покачала головой.
— Замечательное место. Уединенное, великолепно спланированное. А природа такой красоты, что трудно глазам своим поверить. Бескрайние поля, пальмы, виргинские дубы с покрытыми мхом ветвями. — Он действительно обожал эти места и надеялся, что сможет передать ей эту любовь. — У меня дом на одной из плантаций… Хотя плантации далеки от того, что мы привыкли себе представлять под этим словом, — старинные особняки, хлопкоочистительные
— А заодно и ослепляя, — вставила Коринна. — Против солнца очень трудно ехать.
— Но если солнце сзади, то кажется, что его лучи тебя подталкивают. Ты сидишь в машине и представляешь, что попал на другую планету, в будущее. Энергия солнца ведет тебя, деревья показывают тебе путь, а на горизонте — только небеса.
Нарисованная им картина была настолько яркой, что Коринна как будто увидела ее собственными глазами.
— Какое, должно быть, разочарование, когда выезжаешь из тоннеля.
— Ммм. — Коррей откусил порядочный кусок плюшки, и ему пришлось прожевать, прежде чем ответить. — Зато мой дом служит утешением. Он дышит покоем, в нем прохладно и тихо. Он стоит в самом конце частной дороги, так что мне не мешают ни чужие люди, ни их машины. Выхожу на веранду, закрываю глаза, прислушиваюсь к шороху листьев — и представляю, что я в раю.
— А что, тебя не устраивает тот мир, в котором мы живем? — чуть заметно поддела она. Не то чтобы ей хотелось узнать его чувства, нет, просто возникло желание защитить свой собственный дом.
— Да нет, почему не устраивает. Я люблю этот мир. Но иногда здорово воображать себе иные миры. — Он легонько хмыкнул. — Наверное, начитался фантастики.
Коринна никогда не читала фантастику. Документальный жанр ей больше импонировал. Она восхищалась историей, ее неизменно приводило в изумление, что цивилизации снова и снова повторяют одни и те же ошибки. И она твердо решила не допускать подобного в собственной жизни.
— Так или иначе, — со вздохом добавил Коррей, — жизнь моя несется на всех парах, так что выкроенные часы покоя для меня настоящий праздник.
— Если ты во главе бизнеса и оставляешь основную работу своим управляющим, то почему у тебя такой бешеный ритм жизни?
— Большую часть работы я оставляю своим управляющим. У меня остается еще масса других дел.
— Ну, купил ты отель, открыл его — что ж еще делать? — произнесла она таким тоном, что вопрос можно было бы принять за риторический. Не хотелось, чтобы Коррей решил, что она им заинтересовалась, и, тем не менее, она была рада, что он ответил:
— Да уйму вопросов приходится решать, устанавливать правила, изменять их по ходу дела — скажем, безопасность в отелях или вопросы условностей или же, скажем, бесплатных услуг. Приходится принимать решения по их обновлению или расширению, да и общая атмосфера зависит от меня. Прислуга улавливает настроение своих непосредственных начальников, те прислушиваются к управляющим, а уж управляющие следят за мной. Значит, на мне и лежит ответственность за то, чтобы каждый клиент был обслужен по высшему разряду, а иначе все пойдет наперекосяк.
— Именно таких правил ты придерживается?
— Да. Если человек платит деньги, значит, ему необходимо отличное обслуживание.
— Ясно. В противном случае он больше не вернется в этот отель, а это плохо для бизнеса. — Она отказывалась думать, что такие правила исходят от его доброго сердца.
Коррей махнул официантке и показал на свою пустую чашку.
— Ты как, Кори? Еще одну?
Она взглянула на часики. Минут пятнадцать у нее еще есть.
— Почему бы и нет, — легонько пожала она плечами.
— Не беспокойся, — проворчат он, но с полуулыбкой, от которой на щеках появились лукавые ямочки, — ты выйдешь отсюда вовремя. Может, я и не слишком пунктуален, когда дело касается лично меня, но в отношении других я точен. Да и вообще, — он нахмурился, будто решат трудный вопрос, — возможно, я опаздываю именно из-за других. Мне нравится общаться с людьми, и я забываю о времени.
— Ты, наверное, чаще бываешь с людьми, чем один.
— Так и есть. В этом-то вся прелесть моей работы. Оставаться один на один с самим собой двадцать четыре часа в сутки слишком утомительно.
— Могу поверить.
— Ты передергиваешь мои слова, — насупился Коррей.
— Ничего я не передергиваю. Просто отреагировала на сказанное.
— Значит, ты все воспринимаешь слишком буквально. Я имел в виду, что заскучал бы без какого-то стимула извне. Стимула в виде человеческого общения.
— Психотерапевт сказал бы, что ты не в ладу с самим собой.
Небрежно опустив руки на стол, он откинулся назад.
— Я так выгляжу?
Коринна подумала, что выглядит он откровенно самодовольным и невероятно высокомерным.
— Я не психотерапевт.
— Так выскажи свое мнение.
— Я считаю, что ты убедил себя, что у тебя все в порядке. И еще считаю, что чрезмерное самомнение скрывает многочисленные грехи.
— У меня нет чрезмерного самомнения. Ладно-ладно, не стоит так на меня смотреть — может, самомнение и есть, но не чрезмерное. Я много сделал в жизни — и горжусь этим. Я вовсе не под счастливой звездой родился, а вот у моих детей будет все.
— Подумываешь о детях?
— А что, не должен?
Она небрежно мотнула головой.
— Времени у тебя было предостаточно, но этого ведь до сих пор не произошло.
— Я очень осторожен. И забочусь о своих женщинах. — Он понял, что говорить этого не нужно было, как только слова сорвались с его губ. Почему-то сказать правду показалось ему самым мудрым в данной ситуации, что он и сделал, без намека на улыбку на губах. — Последние четырнадцать лет я работал как вол, чтобы преуспеть в жизни. Но также я много играл. У меня были женщины, Коринна. Десятки женщин. Но втянуть любую из них в карусель моей жизни было бы так же неправильно, как и притворяться, что я ее люблю. Я никогда не признавался женщине в любви. Сколько бы ни было во мне недостатков, в отношениях с женщинами я всегда был предельно честен. Не было случая, чтобы я что-то пообещал, а потом не выполнил. Когда-нибудь… появится она, та самая. Вот тогда я и подумаю о детях.