Никогда не улыбайся незнакомцам
Шрифт:
Двойные желтые линии все тянулись и тянулись по серому тротуару, а дождь стекал по ветровому стеклу. Хейли свернула на грунтовую дорогу.
Она задумалась, не следовало ли ей позвонить шерифу или детективу Гитро, чтобы рассказать одному из них об ожерелье Тиффани? Но это пока слишком рано, верно? Возможно, негативное мнение о Сикрест затуманило ее рассудок. Она хотела все хорошенько обдумать, прежде чем впутывать девочку-подростка в исчезновения Тиффани и Сары... Какой бы ужасной та ни была.
Глава 70
Он
Он напрягся.
Было ли это сном? Или он уже ушел? Что это?..
Он моргнул в темноте. Медленно его глаза привыкли, и он увидел свое окно. Он был одурманен. Ему хотелось закрыть глаза, но он знал, что это важно. Что происходит? Был ли он все еще жив?
— Молчи, — произнес голос рядом с ним, и теплая рука переместилась с его бицепса на грудь, а затем вниз к животу.
Его сердце подпрыгнуло в груди. Большие скачки, короткие. Он попытался подняться.
— Ляг со мной, — прошептала она. — Пожалуйста. Я дам тебе то, на что ты смотришь в своих журналах... Но я настоящая.
Корица от ее дыхания обожгла его шею. Он почувствовал ее гладкую кожу на своей. Это была Элли. Он все еще был жив. Его кожа покрылась мурашками.
Под облаком корицы он чувствовал запах косметики и табака в ее дыхании. Он также мог чувствовать запах чего-то столь же отвратительного. Рвота. Должно быть, его вырвало во сне.
Он, спотыкаясь, выбрался из постели, и боль пронзила его тело. Она была такой острой, что он поморщился и согнулся пополам. А еще у него под ногами было что-то липкое.
«Может быть, Бог не готов встретится со мной, —подумал он. — Может быть, я должен остаться на земле, в Гранд-Треспассе. Может быть, в конце концов, была причина моего существования, и моя работа еще не закончена».
Либо так, либо его мать оказалась права: он жалок. В конце концов, насколько трудно было покончить с собой? Он тщательно обдумал оба вывода.
Элли поднялась и встала перед ним. В полоске лунного света он мог разглядеть ее обнаженное тело.
— Что с тобой не так? — причитала она.
В его голове промелькнуло воспоминание. Длинные, холодные пальцы его матери на его покрытой испариной коже. Вторгаясь, унижая его. Этого воспоминания оказалось достаточно, чтобы у него открылось второе дыхание. Он, пошатываясь, подошел к двери своей спальни и распахнул ее. Затем, спотыкаясь, направился к задней двери.
— В любом случае, почему здесь телевизор? — прорычала она. — Это все, чего я действительно хотела. Просто посмотреть гребаный телевизор. Дело не в тебе. Это никогда не касается тебя!
Он открыл заднюю дверь и услышал, как ее босые ноги ступают по кухонному полу. Когда она заговорила в следующий раз, ее голос выдавал ее
— Прекрати игнорировать меня, ты слышишь, сукин сын? Просто остановись, потому что я знаю, что ты сделал! — закричала она. — Ты убил тех девушек, ты, гребаный урод! Я знаю, что это был ты!
***
Облака стали гуще с тех пор, как он заснул, и внешний мир приобрел мрачную серость, мало чем отличающуюся от тесного пространства внутри его разума. Сильный дождь теперь бил по его телу в безумном неистовстве, смешиваясь с напряжением, которое ревело в его голове.
Он, спотыкаясь, вышел из сарая и вернулся в дом со старым армейским пистолетом сорок пятого калибра, который оставил его отец. На протяжении многих лет он обращался к нему крайне редко, но знал, что однажды ему придется им воспользоваться.
Он поднял глаза и увидел, что Элли пристально смотрит на него через заднее окно. На ней была одна из его футболок, ее голые ноги темнели на фоне бело-голубых флуоресцентных ламп кухни. Ее глаза выглядели дикими, точно так же, как у его матери в ту ночь, когда она не успела.
Он обогнул дом и подошел к парадному крыльцу. Йен заглотил наживку. Теперь он свернулся калачиком на нижней ступеньке крыльца и уснул навсегда. На секунду ему стало жаль кота, но он знал, что поступил правильно.
Кот был несчастен и хотел положить конец своему порочному существованию. Вот почему он преследовал его все лето. Животные могли чувствовать недобрых людей, и кот почувствовал в нем недоброжелательность. Он перешагнул через животное и слабым пинком открыл сетчатую дверь.
Оказался лицом к лицу со своей сестрой.
Ее лицо сморщилось, как будто она была готова закричать. Но потом она увидела пистолет и покачала головой.
— Ты, черт возьми, издеваешься надо мной, — сказала она. Но ее голос дрожал, выдавая ее.
Он то мог сфокусировать на ней свой взгляд, то нет. Была одна Элли. Две... Элли.
Он размышлял о страстном желании, которое росло внутри него, о неконтролируемом желании убить свою сестру. Было ли это злом? Или Бог увидит в этом приемлемое средство правосудия? Поймет ли его вообще Бог?
Молния прорезала небо, и дождь забарабанил в окна. Он сделал шаг вперед.
Элли сделала шаг назад.
Крыша начала скрипеть, и полный рот Элли вытянулся в форме квадрата. Она плакала, но не было слышно ни звука.
Теперь он был единственным, кто контролировал ситуацию. Он посмотрел в испуганные глаза сестры, понимая, что она тоже это чувствует. Левой рукой он сунул руку в карман и вытащил полированный камень.
Она уставилась на пистолет.
— Я больше не буду этого делать... Обещаю. Это была просто шутка, — взмолилась она. — Все это. Мне так, так жаль. — Ее губы задрожали, и он увидел гусиные пупырышки на обнаженной плоти ее бедер. Вскинув руку с красными ногтями к лицу, она вытерла слезы.