Никогда не забудем
Шрифт:
— Я не знаю, что такое партизаны, — ответила я.
— Как вы попали в лес?
Я сказала, что убежала с мамой, когда бомбили деревню. А он и говорит:
— Мама с наганчиком? Да, с наганчиком?
— Нет, без наганчика, — ответила я.
Он покачал головой. Я говорю:
— Я заснула, а мама меня с испугу и оставила.
— Вывести и позвать вторую, самую маленькую, — приказал он.
Повели Светлану. Что теперь будет? Я сидела и плакала. Боялась, чтоб она не наговорила чего-нибудь лишнего.
Светлана вернулась, увели Тоню. За эту я
Я подошла к Светлане, обняла ее и тихо стала спрашивать, что сна говорила в штабе.
— То, что мы заучили в лесу, — ответила она.
— А больше ничего не сказала?
— Нет. Я ведь помнила, что надо говорить.
Потом вернулась Тоня. Я расспросила ее: она говорила то же, что все.
Прошла ночь. Днем началась тревога. Немцы засуетились и куда-то побежали.
Я посмотрела в окно. Не видать никого. Открыла дверь, посмотрела на двор — там тоже было пусто.
— Пошли, — шепнула я девочкам.
Вышли из хаты во двор, а потом на улицу. Рядом с деревней был лес. Мы подались в ту сторону. У околицы деревни стояли патрули. Мы обошли их огородами и побежали прямо в лес. Забрались в чащу и просидели там день и ночь.
Только утром осмелились выйти из лесу. Было тихо, и мы пустились бежать по широкой дороге. С передышками пробежали километров шесть. Показалась деревня. Немцев в ней не было. Пока мы ходили по лесу и болоту, износилась одежда и обувь. Ноги у нас были натертые, опухшие и очень болели, Ныло в животе. Мы зашли в первую хату и попросили есть. В хате жила очень добрая бабушка.
— Чьи вы, детки? — спросила она у нас.
— Мы убежали из деревни, там немцы…
— А где ваши мамки?
— Не знаем…
Кто мы и откуда — не признались даже этой доброй бабушке. Бабушка накормила нас картошкой с квасом, дала помыть ноги. Потом принесла охапку сена, разостлала на полу и уложила спать. Мы очень устали и на мягком сене быстро заснули.
Назавтра она опять покормила нас. Мы спросили, где найти деревню с партизанами.
— Идите, деточки, прямо, там спросите, — и она показала, в какую сторону идти.
Мы поблагодарили добрую бабушку, простились и пошли дальше.
Тетя Вера была из поселка Лучный Мост, Селибского сельсовета, Березинского района. Мы решили пробираться туда. Крестьяне в деревнях знали этот поселок. В каждой деревне мы спрашивали:
— Как пройти в Лучный Мост?
Нам объясняли и показывали дорогу. Так мы прошли двенадцать деревень, пока не попали в деревню Барсучино, недалеко от того поселка. Остановились в хате крестьянина Кардимона. Здесь мы не боялись — немцев и близко не было. Рассказали крестьянину, кто мы такие. Он сходил в поселок и передал все, что узнал, Алексею Борисевичу, отцу тети Веры. Он забрал нас к себе. Но оставаться в поселке нам нельзя было. Сюда иногда наезжали полицаи. Мы попросили Борисевича, чтоб он передал партизанам из бригады Тихомирова, что мы здесь.
Через два дня приехали два партизана: Жора и дядя Витя. Мы обрадовались им. Расспросили, где теперь наш отряд.
— Ушел и уже далеко, — сказал дядя Витя. — Если б вы пришли дня на два раньше, мы б отвезли вас туда.
Я спросила, где моя мама и сестра Аня. Живы ли.
— Живы, — ответил он. — Они в отряде.
Дядя Витя и Жора отвезли нас в партизанскую деревню Мирославка. Там нас распределили по разным квартирам. Я попала в семью Павла Григорьевича Запрудского. Я скоро привыкла к ним.
Хорошо познакомившись с хозяйкой, тетей Анютой, я сказала, что я — еврейка, что моя мама и старшая сестра в партизанах, а отец в Красной Армии. Но я просила ее никому не говорить об этом. И она не сказала даже мужу.
У Павла Григорьевича было четверо детей, все их хозяйство разграбили полицейские. Хозяева ели одну картошку. Но это были очень хорошие люди. Они относились ко мне, как к родной. Я прожила у них год и два месяца. За это время не раз немцы и полицаи совершали налеты на деревню. Хозяева уводили меня на какой-нибудь хутор или в лес. Павел Григорьевич и тетя Анюта заботливо относились ко мне. Однажды я сказала, что хочу научиться прясть, и дядя Павел сделал мне маленькую прялку.
В июне 1944 года пришли наши. Из бригады прислали партизана, который забрал меня и отвез в отряд. Здесь я встретилась с мамой. От радости и счастья мама не выдержала и заплакала. Потом она спросила, как мы бродили по лесу, как жили. Я подробно ей все рассказала.
После расформирования бригады мы с мамой приехали в Минск. Вскоре вернулась сестра.
Где теперь Тоня и Светлана — не знаю.
Инна Красноперка (1934 г.)
г. Минск.
О моем товарище
С Мишей Заловичем мы крепко дружили. Жил он неподалеку от меня. Мы вместе учились в школе, вместе катались на самодельных коньках и на санках, играли в снежки. Летом работали на колхозном поле, а в свободное время бегали купаться на реку. Часто на лугу, где-нибудь под кустом, просиживали целыми часами за чтением интересной книги. Читали мы по очереди вслух. Любили помечтать о том, как окончим семилетку, поедем учиться в город, гадали, кто кем будет из нас. Кроме того, Миша знал множество сказок и умел их интересно рассказывать. Незаметно летели дни нашего счастливого детства.
И вдруг все это оборвалось: началась война…
На этой войне погиб мой друг.
Вот как это было.
Темнело. На улице, как всегда, было шумно от наших голосов. Мы ловили разных жуков, дразнили летучих мышей…
И вдруг все заговорили: «Война»… «Война»…
Страшную весть о войне принес из местечка один наш колхозник. Ребята бросили игры и удрученные разошлись по домам. Это была наша последняя беззаботная игра.
Через несколько дней война докатилась и до нашего колхоза. Сначала мы слышали отдаленные взрывы, от которых дрожала земля. Потом взрывы стали громче, сильнее, в окнах звенели и высыпались стекла. А вечерами мы видели отблески больших пожаров на западе.