Никогда Никогда. Часть 2
Шрифт:
Он наклоняет голову, но скорее из любопытства, чем из беспокойства.
– Кто последним ее видел? И когда?
Я сглатываю и смущенно топчусь на месте, пытаясь вспомнить, что было написано в письме о вчерашнем вечере.
– Я, вчера. Мы поссорились, и она отказалась ехать домой.
Офицер Грант подзывает кого-то за моей спиной. Я поворачиваюсь и вижу маму Чарли в дверном проеме. Она выходит в сад.
– Лаура, вы знаете, где ваша дочь?
Она закатывает глаза.
– Где и должна быть – в школе.
– Это не так, – перебиваю я.
Коп не сводит глаз с Лауры.
– Чарли возвращалась вчера домой?
Женщина косится на меня, затем на полицейского.
– Конечно. – Ее голос звучит неуверенно.
– Врет, – выпаливаю я.
Офицер поднимает руку, чтобы я замолчал, и обращается к маме Чарли:
– В котором часу она вернулась?
Я вижу недоумение на ее лице. Она пожимает плечами.
– Я
Я закатываю глаза.
– Да ее даже дома не было! – повышаю тон. – Эта женщина определенно слишком пьяна, чтобы знать, спала ли ее дочь дома!
Она сокращает расстояние между нами и начинает бить меня кулаками в грудь.
– Убирайся с моего участка, сукин ты сын!
Грант хватает ее за руки и указывает мне на машину.
– В последний раз предупреждаю, Нэш. Возвращайся в школу.
Лаура пытается вырваться из его крепкой хватки, но безуспешно. Похоже, он привык к подобному; интересно, часто ли она вызывала полицию, чтобы избавиться от меня?
– Но… как же Чарли?
Почему никто больше о ней не беспокоится? Особенно мать.
– Как и сказала Лаура, она должна быть в школе. В любом случае она придет на игру. Там и поговорим.
Я киваю, но прекрасно понимаю, что не поеду в школу. Беру рюкзак с тайнами Чарли и еду домой – добывать информацию.
2. Сайлас
Я захожу в дом и замираю на месте. Ничто не вызывает у меня знакомого ощущения безопасности, даже картины на стенах. Жду пару секунд, пытаясь привыкнуть к обстановке. Можно обыскать дом или посмотреть фотографии, но я наверняка уже это делал. Времени мало, и если я хочу разобраться, что случилось с Чарли – с нами, – нужно сосредоточиться на том, чего мы не делали раньше.
Я нахожу свою спальню и иду прямиком к шкафу – к полке со всем, что мы нашли. Вываливаю все на кровать, включая содержимое рюкзака. Копаюсь в вещах, пытаясь понять, с чего бы начать. Их так много! Беру ручку, чтобы записывать информацию обо всем найденном. Пригодится, если я опять все забуду.
Мне многое известно о том, как развивались наши с Чарли отношения в последнее время, но на этом все. Я почти не знаю, как мы познакомились или как наши семьи начали враждовать. Понятия не имею, связано ли это как-то с тем, что с нами происходит, но начинать лучше всего с начала.
Беру одну из старых записок, адресованных Чарли, – я сам ее написал. Судя по дате, четыре года назад; она одна из многих, найденных на чердаке. Может, если я прочту что-нибудь от своего лица, то это поможет разобраться, какой я человек. Даже если это письмо четырехгодичной давности.
Сажусь на кровать, прислоняясь к изголовью, и начинаю читать:
Чарли.
Ты помнишь хоть раз, чтобы мы отдыхали поодиночке? Целый день об этом думаю. О том, что всегда еду на отдых не только с семьей. Наша компания состоит из родителей, Лэндона, Джанет и нас с тобой.
Одна большая и счастливая семья.
По-моему, все праздники мы тоже проводили вместе. Рождество, Пасху, День благодарения. Мы праздновали их либо у вас дома, либо у нас. Поэтому мне всегда казалось, что у меня есть не только младший брат, но и две сестры в придачу. Не могу представить, как жить без этого – вы стали частью моей семьи.
Но, боюсь, я все испортил. Даже не знаю, что сказать; я не хочу извиняться за то, что поцеловал тебя прошлым вечером. Понимаю, мне должно быть стыдно и нужно делать все, что в моих силах, чтобы загладить вину. Вероятно, я официально разрушил нашу дружбу, но я не жалею об этом. Мне уже давно хотелось совершить эту ошибку.
Я пытался понять, когда же мои чувства к тебе изменились, но сегодня осознал, что этого не случилось. Я все еще считаю тебя своим лучшим другом – просто это чувство эволюционировало.
Да, я ценю тебя, но теперь я еще и влюблен. Вместо того чтобы смотреть на тебя как на друга, я хочу тебя поцеловать.
И да, я любил тебя как брат сестру. А теперь люблю как парень девушку.
Так что, не считая поцелуя, клянусь, между нами ничего не поменялось. Просто переросло во что-то новое. Что-то куда лучше.
Прошлой ночью, когда ты лежала рядом со мной в кровати, заливаясь смехом и поглядывая на меня снизу вверх, я просто не мог сдержаться. У меня так часто перехватывало от тебя дыхание! Казалось, будто мое сердце ухнуло в желудок. Но вчерашний вечер был больше, чем может выдержать любой четырнадцатилетний парень. Я взял твое лицо в руки и поцеловал, о чем мечтал на протяжении целого года.
В последнее время, когда мы вместе, я слишком опьянен тобой, чтобы говорить. Я ни разу не пробовал алкоголь, но уверен: твой поцелуй сравним с состоянием опьянения. В данном случае я опасаюсь за свое здоровье, ибо твои поцелуи вызывают привыкание.
Я не получал от тебя весточки с тех пор, как ты вылезла из-под меня и ушла из спальни, и начинаю волноваться, что ты не запомнила этот поцелуй так, как я. Ты не отвечаешь ни на звонки, ни на сообщения. Я пишу тебе это письмо на случай, если тебе нужно напомнить, какие чувства ты питаешь ко мне на самом деле. У меня появилось ощущение, что ты пытаешься их забыть.
Прошу, не забывай, Чарли.
Никогда не позволяй своему упрямству убедить себя, что наш поцелуй был ошибкой.
Никогда не забывай, как приятно тебе было, когда мои губы наконец коснулись твоих.
Никогда не переставай желать, чтобы я снова тебя поцеловал.
Никогда не забывай, как ты прижалась ближе, чтобы почувствовать, как мое сердце бьется в твоей груди.
Никогда не останавливай меня в намерении поцеловать тебя в будущем, когда один из твоих смешков вызовет во мне жажду вновь стать частью тебя.
Никогда не переставай хотеть, чтобы я держал тебя, как держал прошлой ночью.
Никогда не забывай, что я подарил тебе твой первый поцелуй. Никогда не забывай, что я подарю тебе и последний.
И никогда не переставай любить меня.
Никогда не останавливайся, Чарли.
Никогда не забывай.
Не знаю, как долго я разглядывал письмо. Достаточно, чтобы запутаться в своих чувствах по отношению к нему. Хоть я и не знаю эту девушку, я почему-то верю каждому слову. Возможно, даже проявляю к ней симпатию. Мой пульс учащается, так как я сделал все возможное, чтобы найти ее за последние часы, а желание знать, что с ней все в порядке, становится непреодолимым.
Я беспокоюсь о ней.
Мне нужно найти ее.
Я берусь за следующее письмо, чтобы найти в нем подсказку, как вдруг телефон начинает вибрировать. Отвечаю, так и не посмотрев, кто звонит.
– Алло?
– Ты же понимаешь, что сегодня самая важная игра в твоей футбольной карьере? Какого черта тебя нет в школе?!
Голос грубый и злой.
Должно быть, это отец.
Я отвожу телефон от уха и смотрю на экран. Понятия не имею, что сказать. Нужно прочитать больше писем, чтобы понять, как нормальный Сайлас ответил бы папе. Нужно выведать больше о людях, которые знают меня как облупленного.
– Алло? – повторяю я.
– Сайлас, не понимаю, что…
– Я тебя не слышу, – говорю громче. – Алло?
Прежде чем он успевает сказать что-то еще, я обрываю звонок и роняю мобильный на кровать. Хватаю все письма и дневники, которые можно поместить в рюкзак. Мне нужно как можно скорее уйти отсюда – я не должен здесь находиться. Я не готов ни с кем общаться, а кто-нибудь может прийти.
Кто-то, типа моего отца.
3. Чарли
Где я?
Это первый вопрос. Следующий: Кто я?
Мотаю головой, будто это простое движение поможет мне вернуть мозги в рабочее состояние. Обычно люди просыпаются с пониманием, кто они такие… верно? Сердце бьется так быстро, что начинает болеть в области груди. Боюсь принять сидячее положение, мне страшно оттого, что я могу увидеть.
Ничего не понимаю, на меня накатывает столько эмоций, я начинаю плакать. Странно не знать, кто ты такой, но при этом быть убежденным, что ты не плакса. Я так зла на себя за слезы, что резким движением вытираю их и сажусь, больно стукаясь головой об металлические прутья кровати. Вздрагиваю от неожиданности и потираю лоб.
Я одна. Это хорошо.
И как объяснить людям, что я понятия не имею, кто я и где? Очевидно, я в кровати. В какой-то комнате. Сложно сказать, что это за место – тут слишком темно. Окон нет. На потолке отчаянно мигает лампочка, словно пытаясь передать сообщение азбукой Морзе. Лампа недостаточно мощная, чтобы осветить это крохотное помещение, но я могу рассмотреть пол с блестящей белой плиткой и такие же белые стены. Они совершенно голые, если не считать подвесного телевизора.