Никогда в жизни
Шрифт:
— Да я ведь и не спорю, просто дико немного. Значит, не было никакого сообщника? Значит, это все она? Способная девушка... — я, хотя и перестала давным-давно удивляться человеческим... как бы это помягче... поступкам, все-таки была в некотором шоке. Тина мне совсем не нравилась, но представить, как она шандарахает железкой секретаршу своего мужа... Предварительно отравив этого самого мужа. И все ради чего?!!
— Что же эта... — Катя как бы подавилась. — Что она могла Вадиму наговорить, чтобы он в петлю полез? Единственное, чего я не понимаю. Я думала, я его знаю, а оказывается...
— Да ничего она ему не говорила! Вот он в сознание придет, сам тебе
— Какая записка?
— Неужели Ильин тебе ее не показал? Ну, знаете, всему есть границы, в том числе и служебному рвению! Увижу — убью, честное слово!
— Да ладно тебе, я сама с ним разговаривать отказалась, причем наотрез. Так что за записка?
— Да Вадима же! «Котенок! Прости меня, так получилось. Я старался, но обстоятельства сложились против меня. Вадим».
— Погоди… как там?.. Ты ее сама видела? — Катя напряглась, как струночка, голос зазвенел.
— Копию видела, а что?
— «Котенок» — это точно? Прямо так и написано?
— Ну да, котенок.
— Через «о»?
— А как еще? Через «а», что ли?
— Риточка! — Катя вся расцвела улыбкой. — Это ненастоящая записка. То есть, она, наверное, настоящая, но неизвестно откуда взялась. Он ведь никому, кроме меня, так писать не мог, правда? А это не для меня. Вадим всю жизнь женщин «котенками» зовет. Этой записке, может, сто лет, он мог ее той же Тине написать когда-то. Если бы писал мне, то написал бы через «а», от «Кати», понимаешь?
— Понимаешь-понимаешь, — откликнулась я и подумала, что пора делиться информацией с официальными органами. — К черту Ильина, раз он такой тормоз, гони сразу в райотдел, к следователю. А то эта стерва и впрямь успеет до телефонистки добраться.
В райотдел мы ворвались, как те самые тайфуны с женскими именами, как группа захвата чего-нибудь, как... в общем, это надо было видеть. И вовремя, между прочим, ворвались.
Сергей Львович как раз закончил допрашивать Ольгу-телефонистку. Не мы одни такие умные...
18.
Истинная любовь состоит в том, чтобы никогда не расставаться со своими возлюбленными.
Маргарита Наваррская
Да. Да, да. Проницательному читателю, конечно, хочется еще одного поворота. Раз нежная Катя — медик, хоть и бывший, значит, она все и совершила, подставляя бывшую пассию своего ненаглядного супруга и самого супруга заодно.
Увы. Даже из уважения к проницательному читателю врать не стану. А поскольку Катерина стоит у меня над душой и в двадцать пятый раз толкает под локоть — дескать, надо разложить все по полочкам, не всем же быть такими умными — я таки изложу план мадам Голубь — и его исполнение — в деталях.
Случай, конечно, клинический. Это я про мадам. Обиделась она когда-то на Стрельцова смертельно. Как это — ее, такую восхитительную, такую великолепную, такую несравненную — и вдруг бросили! Хотя, по правде говоря, никто ее не бросал, расстались миром. По крайней мере внешне. И замуж за Голубя она вышла чуть не через неделю после Стрельцовской свадьбы, то есть для окружающих все выглядело самым обычным и благопристойным образом. Мало ли кто с кем и как сходится и расходится. Но сама-то Тина прекрасно знала, что ни о каком «обоюдном согласии» и речи не было, что это именно от нее ушли, а не наоборот. Разве могла она спокойно принять, что ее оставили — и более того, оставили ради другой женщины? Да никогда в жизни. Это мое и то мое же! Конечно, она посчитала, что ей нанесено несмываемое оскорбление. Вроде умная, умная, а мозги у нее все-таки со сдвигом.
В общем, как писали в старинных романах, Тина начала вынашивать планы страшной мести. Похоже, что вначале ей представлялась совсем другая месть, безо всяких убийств. Она хотела вернуть Вадима, бросить его сама и на том успокоиться. Несколько раз она пыталась выставить Катерину... ну, скажем, в не совсем благоприятном свете. Вероятно, рассчитывала, что если Стрельцовы расстанутся, ей удастся вовремя подставить жилетку и так далее. Эта техника отработана веками: вначале дружеские беседы о непредсказуемом коварстве женщин, потом точно отмеренные дозы сочувствия, а потом и все остальное. Таким образом, наказанными оказывались бы двое: и Вадим, который посмел так обидеть «несравненную», и Катерина, перебежавшая ей дорогу. Но так не получилось.
Невозможно предсказать, до чего додумается человек, если все его мысли крутятся у одной точки. Тина уперлась в то, что Стрельцовых надо наказать. Проще всего, конечно, было обоих убить. И, думаю, у Тины хватило бы мозгов, чтобы спланировать и совершить это безопасным для себя способом. Обдумывала ли она такой вариант — неизвестно. Но даже если и обдумывала, он ее не удовлетворил. Ведь в мести главное что? Чтобы обидчик мучился как можно дольше, желательно всю жизнь. Тем временем у Стрельцовых родилась дочь. И мадам Голубь пришла в голову гениальная мысль: Вадима должны осудить за убийство, которого он не совершал. Тогда всем, в смысле и ему, и Катерине вместе с Машкой, будет достаточно плохо в течение достаточно долгого времени. Собственно, идея не новая, в литературе встречалась неоднократно. Но склад ума и характера, способный перенести такую идею в реальную действительность — ей-богу, это для психиатров.
Дальше дело техники. План требовал «долгоиграющего» яда. Образование подсказало метанол, Тина раздобыла его в институтской лаборатории. Поскольку Стрельцов продолжал там преподавать, это было весьма кстати. Оставалось дождаться удобного случая, и он не замедлил появиться. Уж конечно, она была в курсе «деловых событий» в значительно большей степени, нежели пыталась демонстрировать. Обеспечить присутствие Вадима в «Прибрежном» было просто. Зарядила бутылку самопальной перцовкой, благо чистый метанол, да с добавлением перца и всего прочего, на вкус не отличишь от обычного алкоголя. Чуть сложнее было получить отпечатки Вадима на бутылке, но и с этим она справилась виртуозно. Как потом выяснилось, он вообще забыл о том, что держал какую-то бутылку в руках. Не обратил внимания.