Николай Александрович Васильев (1880—1940)
Шрифт:
В 1923 г. А. В. Васильев получил должность профессора Московского университета. В Московском университете А/В. Васильев общался с В. И. Вернадским, с которым был знаком раньше. Их сближали научные интересы, стремление к философскому осмыслению закономерностей развития науки. В. И. Вернадский в лице А. В. Васильева нашел глубокого знатока общих проблем математики, которые смыкаются с философией. Известно, что интерес к такого рода проблемам зародился у В. И. Вернадского еще в последних классах гимназии и существенно возрос в 1920—1940 гг. [75, с. 39]. В библиотеке В. И. Вернадского имеется работа А. В. Васильева «Математика» [46] с дарственной надписью: «Высокоуважаемому и дорогому товарищу Владимиру Ивановичу Вернадскому от автора. 1 янв[аря] 1917 [г, ]» {4}. Эта небольшая книга содержит увлекательное описание развития математики от античности
Необходимо подчеркнуть, что А. В. Васильев являлся одним из зачинателей фундаментальных исследований по истории математики в России. «Первые глубокие исследования по истории математики в России до основания Петербургской Академии наук, — отмечает А. П. Юшкевич, — принадлежали В. В. Бобынину, а в 1920 г. их распространил на период с 1725 по 1863 г. А. В. Васильев» [98, с. 43]. В 1927 г. А. В. Васильев выступил на съезде математиков в Москве с докладом «Нужно ли писать и изучать историю математики в России?» [38].
Скончался А. В. Васильев 6 ноября 1929 г. До последних дней он работал. Александр Васильевич оставил плеяду талантливых учеников-математиков — А. П. Котельникова [82], Н. Н. Парфентьева, Д. М. Синцова, Е. И. Григорьева, В. Л. Некрасова и др.
П. П. Максимович
Дед Н. А. Васильева по материнской линии, Павел Павлович Максимович, был видным деятелем народного образования в Тверской губернии, огранизатором земских школ. В Твери он также создал женскую учительскую школу, впоследствии названную его именем [87]. П. П. Максимович известен и как автор книги для первоначального чтения, которая выдержала в силу своей содержательности и популярности более десяти изданий [69].
Один из сыновей П. П. Максимовича — Владимир (брат матери Н. А. Васильева) (1850—1889), талантливый математик, доктор математических наук, был хорошо знаком с С. В. Ковалевской и поддерживал близкие отношения с П. С. Порецким, впервые в России начавшим заниматься математической логикой и читать соответствующий курс лекций {5}.
Бабушка Н. А. Васильева, Анна Андреевна Хлебникова, была потомком рода, корни которого уходят в глубь веков и знаменательны связью с крупными событиями в истории России. В 1545 г. из Пруссии (Ливонии) пришел на службу в Россию барон фон Иксклюль, приняв после крещения имя Федора Ивановича. Его сын Василий Федорович, по прозвищу Соковня (позднее это дало основу для фамилии), был полковым воеводой. Сын Василия — Прокофий носил титул калужского «наместника». Дети Прокофия известны активным участием в политической и религиозной жизни России петровских времен. Сын Алексей, царский стольник, являлся одним из организаторов заговора с целью убийства Петра I, за что и был казнен в 1697 г. вместе с Иваном Цыклером и Ф. Пушкиным, предком А. С. Пушкина [81, с. 77], которому А. С. Пушкин посвятил следующие строки:
Упрямства дух нам всем подгадил
В свою родню неукротим,
С Петром мой пращур не поладил
И был за то повешен им.
Сестры Алексея, Евдокия (княгиня Урусова) и Федосья (боярыня Морозова), известны своим упорным противодействием церковным нововведениям во времена патриарха Никона. Сыновья казненного стольника жили уже в провинции. Петр Алексеевич Соковнин служил действительным статским советником в Симбирске, а затем в Казани, Сергей Алексеевич поселился в Каширском уезде, где учредил общественную библиотеку (об этом упоминается и в дневнике Н. А. Васильева). Его внучка Татьяна Тертиевна Борноволокова вышла замуж за Андрея Ильича Хлебникова, штурмана шлюпа «Диана», который в 1807 г. был снаряжен под командованием В. М. Головина для «географических открытий и описей в северной части Великого океана» [66, с. 100]. Дочь Хлебниковых Анна Андреевна стала женой П. П. Максимовича, дав жизнь дочери Александре, будущей матери Н. А. Васильева.
Глава 2 Жизненный путь
29 июня 1880 г. в Казани у Александры Павловны Максимович и Александра Васильевича Васильева родился первенец — Николай [30, ф. 977, он. 619, д. 5, л. И]. 17 июля в Крестовоздвиженской церкви села Каинки он был крещен. Год
Юношей Николай был среднего роста, поджарый. От матери он унаследовал не совсем правильные черты лица. Николая отличала редкая память и живой острый ум. В своем дневнике Николай Васильев писал, что в раннем детстве он был очень больным ребенком, а «на втором году чуть не умер». Его спасла только самоотверженность матери. Поправившись, Коля все- таки остался худым и болезненным ребенком, начал говорить поздно, на третьем году {1}.
На четвертом или пятом году жизни Коля выучился читать, а в шесть лет прочел «Одиссею» Гомера. «Я рос, — вспоминал Николай, — капризным, своенравным и даже самомнительным, но развитым ребенком. Этому способствовали как и серьезность книг, которые читал, так и вообще та умственная атмосфера, которая меня окружала. Папа не чаял во мне души и разговаривал со мной почти как со взрослым. Еще четырехлетнему ребенку он показывал построение равностороннего треугольника, и много того, что с трудом дается , другим, я приобрел шутя. До семилетнего возраста папа даже учил меня сам».
Когда Коле исполнилось восемь лет, ему выписали журнал «Родник», которым он зачитывался. Самое высокое наслаждение он получил от чтения в «Роднике» отрывков романа Ш. Бронте «Джейн Эйр в чужой семье и школе». Долгое время этот журнал был любимым изданием Коли.
К ярким воспоминаниям детства относится путешествие с матерью по Волге и Каспийскому морю на Кавказ. Впечатления от моря, освещенного лучами заходящего солнца, навсегда остались в душе мальчика. Такое же неизгладимое впечатление произвела поездка в Шепелево, имение деда по матери П. П. Максимовича, которое располагалось на границе Ярославской и Тверской губерний. Коля писал в дневнике: «Приятно бывает ездить на пароходе с полным комфортом в хорошую погоду и любоваться прекрасными ландшафтами, вечным разнообразием природы и ее постепенным развитием. Путешествие — есть постоянная смена видов, впечатлений, наслаждений. А перемены необходимы человеку как необходимы форелям светлые воды ручья. Путешествия развивают человека, очищают его от предрассудков, не считая того, что дают массу знаний, каких не даст ни одна книга, вообще они имеют огромное воспитательное значение».
Е. С. Завьялова (Васильева)
Николай Васильев
В дневнике он упоминает о «двух интересных проявлениях. . . умственной жизни» того периода. После того как мальчик прочитывал какую-нибудь книгу (особенно если она была увлекательной), он «переиначивал» ее содержание на свой лад, изменял имена и заново рассказывал новую историю вслух. Так фантазировать он начал в самом раннем возрасте и, как замечал в дневнике двенадцатилетний Коля, «не перестал вполне даже теперь». Особенно часто эти фантазии относились к выдуманному государству Тироль и касались войн, политического и экономического положения «воображаемых» стран^ борьбы партий в «баснословной» Тироли, ее героической защиты против сильных и воинственных империй и т. д.
Страница дневника Н. А. Васильева
В восемь лет Коля уже свободно говорил по-немецки, читал Гофмана в оригинале, а чуть позже освоил французский и английский языки. Например, он переводил учебник «Элементы геометрии» А. К. Клеро, читал пьесы Мольера и т. д. Кроме того, Коля владел еще древнегреческим, латинским и итальянским языками.
Лето Васильевы проводили в Каинках. Коля вспоминал Каинки особенно тепло. «С этим местом, — писал он, — у меня связаны самые лучшие, самые чистые воспоминания, и это место и теперь кажется мне родным и дорогим гнездом. И оно заслуживает это. Село Каинки отличается прекрасным местоположением. Оно расположено у подошвы одной из гор, возвышающейся над долиной Свияги, извивающейся по сочным наливным лугам, точно синей лентой по светло-зеленой бархатной подушке. По склону этих гор и раскинулся наш незабвенный сад, потом постепенно переходящий в поросль. В середине этой поросли, как два огромных белых пятна, виднеются известковые осыпи в несколько сажен высоты, от которых и лес получил название Осыпное.