Николай I Освободитель. Книга 2
Шрифт:
О том, что и в самом дворце тоже была спрятана на всякий случай пара сотен бойцов, объявлять я понятное дело не стал. А ну как эти горе кирасиры решат принять бой, будет им тогда сюрприз с атакой в тыл.
Однако как такового боя не случилось. Увидев подавляющее численное преимущество егерей — а мы не связанные в этом деле боязнью разоблачения заговора сосредоточили в центре города два полноценных батальона бойцов — и понимая, что дело в любом случае провалено, кирасиры начали складывать оружие.
Оставалась, по сути, чисто техническая часть: арестовать верхушку заговора, разделить и начать колоть на предмет неизвестных нам фигурантов. Вряд ли таких
Глава 16
— Я за смертную казнь! Такое прощать нельзя. Любой другой приговор будет воспринят исключительно как слабость!
Александр поморщился, отправлять на плаху такое количество «видных» сановников ему совершенно точно не хотелось. Император бросил быстрый взгляд на Константина, тот только пожал плечами, выражая готовность согласиться с любым решением императора.
Мы сидели в кабинете брата вчетвером: в данном случае, как причастного к семейным событиям к обсуждению привлекли и пятнадцатилетнего Михаила. Младший, которого по такому случаю выдернули на несколько дней из лицея, сидел и слушал важные разговоры с открыты ртом.
Мы сидели уже не первый час, в кабинете было накурено — хоть топор вешай. Вообще из всей нашей семьи не курил только я. Ну и Михаил: просто по возрасту еще не позволяли. Меня эта вредная привычка жутко раздражала — я не упускал случая каждый раз высказать братьям о том, что курение страшно вредное дело — но конкретно этот раз явно был не тот случай, чтобы поднимать вопрос здоровья.
— МамА ты тоже собираешься голову рубить, — приподняв бровь осведомился у меня Александр. — Или в петлю отправить? Даже не знаю, что тут подходит лучше.
— Нет, конечно, — я пожал плечами. — Это будет сильнейший удар по репутации фамилии. В монастырь. Причем по собственному, четко выраженному желанию. Молиться о будущем империи.
— Жестоко… — пробормотал Константин, а Михаил только булькнул что-то нечленораздельное.
— Господа, я с вас поражаюсь, — я оглядел присутствующих, — вы серьезно собираетесь простить этим людям попытку заговора? Я, возможно, открою вам неприятную тайну, однако они убили бы каждого из здесь присутствующих, не задумываясь не на секунду.
В комнате на некоторое время повисла звенящая тишина. Каждый думал о своем.
Сразу после срыва попытки переворота, заговорщиков — верхушка прибыла в Зимний лично, дабы непосредственно поучаствовать в процедуре смены власти — схватили, разделили и отправили в Петропавловку. Там их рассадили по отдельным камерам и принялись оперативно и достаточно жестко — не считаясь со званиями и былыми заслугами — колоть на предмет оставшихся неизвестными участников, причастных или просто знавших о готовящейся акции но не донесших о ней «куда следует».
Моих ребят от следствия тактично оттерли, впрочем, я по этому поводу не переживал, грязной работой — а в том, что часть работы там будет грязной, сомнений не было — в казематах Петропавловки есть кому заниматься. Нет смысла отнимать хлеб у профессионалов.
Основной проблемой стал масштаб заговора. Получив поддержку сразу из нескольких разных источников, а также кое-какое прикрытие от властей — логично, учитывая, что власти в моем лице этот заговор и организовали — участники развернулись реально не на шутку, успев так или иначе привлечь к делу под сотню человек. Это если рядовых бойцов не считать. Естественно, рубить всем им головы Александр энтузиазмом не горел. Все же времена Петра уже прошли,
— Хорошо, давайте разделим всех участников на группы, систематизируем, используем в этом деле научный, так сказать, подход, — Александр хмыкнул, но кивнул. — Непосредственно к смерти приговорим только тех, кто собирался участвовать в цареубийстве лично. И тех, кто сознательно работал на иностранные государства.
— Почему так? — Подал голос Михаил.
— Потому что есть существенная разница между попыткой что-то изменить по внутренним убеждением, — попробовал объяснить я свое видение, — тут человек может действительно быть патриотом, искренне желать добра империи, но заблуждаться. Просто по молодости-глупости. Такого человека можно отправить подальше от столицы, куда-нибудь на Аляску, на земле, так сказать, поработать, да на жизнь простого народа посмотреть, может в мозгах что-то и сдвинется. А вот если человек сознательно работает за деньги другого государства, то это измена. Предательство, причем не лично императора, а страны. Мы же прекрасно понимаем, что если иностранцы сильно-сильно хотят убить правителя, то, вероятно, он все делает правильно, не так ли?
Последняя фраза предназначалась Александру, и он это понял. Он выдержал мой длинный взгляд глаза в глаза и кивнул, как бы подтверждая, что за последние десять лет многому научился, и многое понял, неожиданно для себя оказавшись на месте Павла.
Раскрытый заговор, проведенные под благовидным предлогом чистки — в конце концов на восточных границах империи перманентно не хватало чиновников — плюс относительно благоприятная, благодаря выплаченной французами контрибуции экономическая ситуация изрядно укрепила позиции Александра, позволив одномоментно заткнуть всем недовольным рты. Одно дело бурчать, когда за это тебе ничего не будет, и совсем другое — когда за это можно не иллюзорно уехать столоначальником куда-нибудь в Иркутск или даже Ново-Архангельск. Исключительно для воспитания позитивного образа мысли.
Естественно, не обошлось и без массовых конфискаций имущества заговорщиков. Наличность, банковские вклады, земли, крепостные — бюджет империи изрядно пополнился, — несколько, правда позже, уже после состоявшегося летом большого суда — за счет участников заговора. Вообще, если смотреть глобально, то тринадцатый и четырнадцатый года, с точки зрения поступлений в казну, — там еще масштабные реквизиции в Польше дали некислую такую прибыль — стали для России максимально удачными. Ни до не после таких обширных, незапланированных поступлений, позволяющих реализовывать глобальные проекты, не экономя на текущих нуждах, вероятно, не случалось.
Что же касается контрибуции, то одномоментный впрыск такого громадного количества серебра и золота в русскую экономику дал просто поразительный эффект. Благодаря обратному выкупу ассигнаций — на это пошла значительная, как бы не две трети, часть золота — бумажный рубль стал впервые котироваться один к одному по сравнению со своим металлическим братом.
Огромная стройка, развернувшаяся от Риги до Пинска и от Белостока до Можайска кнутом, подстегнула деловую активность империи. Мгновенно возросла потребность в строительных материалах, в древесине в металле, в рабочих руках, буквально вынудив привыкших к теплому болоту российских купцов и дворян соответствовать историческому моменту. Впрочем, все это коммерческое цунами в конце тринадцатого, начале четырнадцатого года пока только зарождалось, и последствия от него, стали очевидны гораздо позже.