Николай I Освободитель. Книга 6
Шрифт:
Несмотря на гораздо лучшую, чем в моей истории, внешне- и внутриполитическую ситуацию во Франции начали потихоньку зреть революционные настроения. Запас авторитета правящего дома, оставшийся от великого основателя династии, к этому времени уже по большому счету закончился, а вот новыми достижениями Бонапарты свой народ порадовать не могли.
Война в Алжире, казавшаяся после первых побед легкой прогулкой, начала затягиваться. Если держать побережье Средиземного моря французским войскам и флоту получалось достаточно сносно, то вот наступление в глубь континента каждый раз натыкалось на мощное противодействие местных, и что было еще более неприятным — крайне тяжелые климатические условия, к которым французские солдаты были абсолютно не
Кроме того и целая пачка внутренних факторов не давала новому французскому правительству жить спокойной жизнью. К середине 1830-х во Франции общественная политическая жизнь, убитая еще первым Наполеоном, вновь зацвела буйным цветом, существовавшая, по сути, в вакууме нижняя палата парламента — законодательный корпус — начала набирать силу, требуя полноценного влияния на процесс законотворчества, оккупированный до того императором и регентским советом.
Большое впечатление на французов и их настроения произвела попытка революции 1832 года в Австрийской империи. Следующий 1833 год был крайне неспокойным: начиная от бунта Лионских ткачей, достаточно быстро умиротворенного, впрочем, до попытки переворота в Вюртемберге. Официально считающиеся протекторатами Франции немецкие государства были от своего положения очевидно не в восторге и требовали определенности. Либо вхождения в состав империи в качестве полноценных субъектов, либо независимости. Причем местное дворянство очевидно хотело независимости, а вот население, уже распробовавшее прелести жизни в большой империи — и соответствующие этому большие возможности — было настроено противоречиво.
Попытка переворота в итоге провалилась, однако любви местных Парижу это не добавило, а смена императора намекала на вполне вероятные новые проблемы. Пока еще молодой хищник окрепнет, встанет на ноги и докажет свое право на лидерство, очевидно, что его еще не раз попробуют на зуб.
Крайне напряженной ситуация оставалась на севере Мексики. На те земли, которые это государство формально считало своими, но при этом практически никак не осваивало, постепенно начали проникать белые переселенцы из США, привозящие с собой свои порядки и глобально ориентируясь скорее на Вашингтон, чем на Мехико.
При том, что общая численность населения двух государств была в эти года вполне сопоставима: примерно 13 миллионов человек в США и около 8 — с учетом того что Центральноамериканские республики все еще находились в ее составе — у Мексики. А вот если рассмотреть демографию отдельного штата Техас, то мексиканцев там было всего порядка 7–8 тысяч человек, а переселенцев из США — около 20. Жили там еще и индейцы в неизвестном количестве, но вот их мнение уже совсем никого не интересовало.
Такой перекос, положенный на огромную площадь, порядка 2 миллионов квадратных километров, и расовые проблемы — американцы привозили с собой черных рабов, в то время как в Мексике черное рабство было запрещено — давало взрывоопасную смесь, способную рвануть буквально в любой момент.
Самое тут забавное, что теоретически армия Мексики была сильнее не только всех переселенцев Техаса, но и армии США, которой у этой страны по большому счету и не было. Одно только Никарагуанское вольное казачье войско насчитывало к середине 1830-х около 15 тысяч сабель. Вот только, как их перебросить к месту потенциального конфликта, в условиях полной доминации американского флота в Мексиканском заливе, было решительно не понятно.
Пока же боевые действия не начались — в том, что они начнутся, я не сомневался ни на секунду — наши специалисты потихоньку тренировали мексиканцев, завозили в страну оружие и в целом готовились. Воевать за Мехико Россия очевидно не стала бы, но вот сделать будущую войну для американцев посложнее, я вполне рассчитывал.
В целом США в этом варианте истории были — или должны были быть, исходя из фактов и логики — заметно слабее. Россия сумела перехватить немалую долю протока мигрантов, покидающих континент и примерно каждый 3–4 человек эмигрирующий из европейских стран оседал в итоге у нас, что не могло не сказаться соответственно и на численности населения США. Плюс гораздо более развитая промышленность и финансовый сектор привели к тому, что денежные потоки — опять же вероятно часть из них — ранее уходившие в Новый Свет, теперь могли переключиться на Российскую империю. Сравнивать мне лично было тяжело хотя бы потому, что я знал историю США 19 века весьма рамочно, но вся ситуация выглядела именно таковой.
Ну а Мексика же в свою очередь была гораздо сильнее. Влияние России и вложение в ее экономику наших денег несколько стабилизировали внутриполитическую ситуацию этой страны, не позволили отпасть Центральноамериканским республикам и способствовали скорейшему ее развитию. Пусть в качестве поставщика сырья, но даже это давало определённый оптимизм в прогнозах на будущее.
Не спокойно было и на Британских островах. Пока англичане на всех порах приближали конфликт в Китае, который в будущем будет известен, как Первая Опиумная война, у них под боком в Ирландии обстановка продолжала оставаться крайне напряженной.
Причиной проблем Ирландцев на этом историческом этапе стала, как ни странно, Российская империя. Постройка железной дороги, соединившей хлебные провинции страны с портами, дала начало массовому вывозу аграрной продукции и привела к падению цены на нее на европейских рынках. Разные страны — вернее их руководство — отреагировали по-разному. Немецкие государства, не способные прокормить себя самостоятельно, были в восторге и с радостью импортировали русскую пшеницу, Франция под давлением крупных землевладельцев, не желающих терять свои прибыли, начала вводить протекционистские торговые тарифы, англичане же поступили в своем ключе. Если русская пшеница обходится им дешевле чем ирландская, значит нужно срочно оптимизировать производство: согнать мелких арендаторов с земли и использовать ее под приносящие большую прибыль нужды. Ирландцам при этом ничего не оставалось кроме как идти в города и работать по 16 часов за пайку либо садиться на корабли и эмигрировать в поисках лучшей жизни. Был еще вариант с очередным восстанием, но несколько спонтанных выступлений в начале 1830-х годов показали местным, что на сей раз англичане к этому готовы, и смысла дергаться особо нет.
При этом нужно понимать, что Ирландия в 1830-х годах была крайне перенаселённым островом с общей численностью жителей за 6 миллионов человек. Средняя плотность населения — при том, что урбанизация на этом клочке суши была крайне низкой, и большинство людей проживало в сельской местности — была выше чем на главном острове. Такой численности населения как в эти годы в Ирландии потом никогда не было, даже в 21 веке. Естественно в такой ситуации начался процесс массового исхода ирландцев с Зелёного Острова. Часть уплывала в Америку, часть на главный остров, часть в Европу ну и в Россию по проторённой дорожке за следующие десять дет эмигрировало почти полмиллиона ирландцев.
Глава 4
— Вы позволите пригласить вас? — Я подал руку молодой девушке на вид лет 18-ти, которая привлекла мое внимание искренним задорным смехом. Невысокая, мне едва по грудь, тонкая, но при этом не выглядящая болезненно в своей худобе, она сразу бросилась мне в глаза и вызвала желание познакомиться поближе
— Ох, ваше императорское величество, это честь для меня, — короткий книксен и вот мы с ней уже кружимся по залу под звуки вальса.
Нельзя сказать, что я сильно полюбил балы, скорее — просто привык к ним. В конце концов, с развлечениями в эти времена было не слишком густо, поэтому воленс-ноленс приходилось подстраиваться.