Николай I Освободитель. Книга 6
Шрифт:
Именно кабель из Екатеринбурга был в дальнейшем использован на прокладке телеграфной линии из Охотска через Камчатку в Русскую Америку, что кстати заслуживает отдельного рассказа. Как уже упоминалось ранее, Охотск, как крайнюю восточную точку империи на Азиатском побережье Тихого океана, подключили к телеграфной сети в конце 1834 года, и естественно сразу же встал вопрос о том, что делать дальше. К счастью, понимание необходимости нормальной связи даже с отдаленными землями империи за эти годы в головах местных уже поселилась достаточно крепко, чтобы нужность продления линии через океан сама по себе вопросов ни у кого не вызывала. Вопрос был только в том, по какому маршруту тащить кабель, и ответов тут могло быть как минимум два.
Первый —
В итоге с этой нетривиальной задачей справились только в начале 40-х. Пришлось переделывать списанный линейный корабль под паровую машину, срезать с него все надстройки, и монтировать оборудование на плоскую палубу. Благо цепочка островов позволила не слишком заморачиваться длиной кабеля — самый длинный подводный участок был всего 350 километров — иначе бы понадобилось судно с впятеро большим водоизмещением. В итоге с Александровом-Тихоокеанским прямая связь была установлена в 1846 году, и это было по-настоящему большое достижение всепланетного масштаба.
На следующие двадцать лет, вплоть до прокладки подводного кабеля через Атлантический океан в середине 1860-х именно русская линия стала единственной связывающей Европейский и Американский континенты. Если из Лондона нужно было послать телеграмму в Нью-Йорк, то сообщение по проводам совершало настоящее кругосветное путешествие, проходя путь длиной более чем в 20 тысяч километров. А учитывая немалую стоимость таких телеграфных услуг, это не только позволяло российским спецслужбам «слушать» разные интересные вещи, но и приносило в казну изрядную копеечку.
Кстати насчет развития телеграфа. «Завод телеграфных машин», тот у истоков которого стоял еще в середине десятых Василий Владимирович Петров, плотно удерживал примерно 30% общеевропейского рынка производства телеграфных станций. Русские телеграфные машины стояли чуть ли не во всех германских государствах, в Швеции, частично — в Османской империи, где нам удалось заполучить полноценную концессию на прокладку телеграфных линий. Удалось даже побороться за рынок США и держать там стабильные 10–15% несмотря на весь традиционный американский протекционизм. Просто наши аппараты были лучше и за счет валового производства — дешевле. В 1835 году «ЗТМ» удалось получить большой контракт на прокладку сетей в Мексике, а потом смогла внедриться на рынок и других стран Латинской Америки.
А еще в Российской империи впервые в мире начали производить алмазный инструмент. После того как Архангельские алмазы приспособили к вытяжке проволоки, додумать чуть дальше и вспомнить про алмазные буры и прочие стеклорезы было уже совсем делом техники.
Мастерскую по производству алмазного и прецизионного инструмента запустили в работу в Ярославле. Туда же было вынесено экспериментальное производство нержавеющей стали вместе со всей электродуговой плавильной печью и лабораторией, которая ее обслуживала. Я со своей стороны продолжал проводить политику максимального рассредоточения производственных мощностей, что теоретически должно было способствовать более равномерному развитию территорий. Жизнь, в конце концов, есть не только в столицах, но и в других городах поменьше.
Что же касается Ярославля, то принципиальное решения о строительстве ветки долженствующей соединить два отдельно развивающихся
Ну а 19 мая — я почему-то запомнил эту дату — мне удалось прокатиться на первом собранном в Российской империи настоящем велосипеде. Классическая конструкция с рамой из двух треугольников, цепным приводом, колесами на спицах и ножным тормозом. Единственное, что мы так и не осилили — это пневматические шины. Несмотря на то, что мои химики плотно работали с каучуком уже чуть ли не пятнадцать лет, подобрать рецепт мягкой и одновременно износостойкой резины, способной выдерживать большое давление и ударные нагрузки, пока не получилось. Я даже в какой-то момент думал предложить поиграться с проволочным армированием шин, но по здравому размышлению пришел к выводу, что это будет уже полным извращением. И веса добавит на колеса, что не хорошо, и стоимость у таких шин — а это как не крути расходник — будет просто запредельной. Пришлось пока обойтись цельнолитыми бандажами из мягкой резины, которые натягивались на обод и хоть немного смягчали трясучку при поездке по городским булыжным мостовым.
Впрочем, и так первые велосипеды получились мягко говоря не дешевыми. 300 рублей — примерно полтора годовых жалования более-менее приличного рабочего, явно далеко не каждый может себе позволить такое развлечение. Естественно при расширении производства цену бы удалось существенно снизить, однако как раз с расширением было туго. Емкость рынка империи на такую дорогую игрушку составляла в лучшем случае несколько сотен штук. Даже если прибавить к этому какой-то экспорт — пусть будет еще столько же — радикально повлиять на стоимость единичного велосипеда это все равно не могло.
Ради того, чтобы не упускать такую перспективную индустрию пришлось идти другим путем. Постепенно в больших городах начали открываться пункты проката техники, где за небольшую плату — и на условиях залога, конечно же — любой мог приобщиться к «двухколесной» культуре. Естественно данное, не только денежно выгодное, но и полезное с точки зрения общественного здоровья начинания было всемерно поддержано в медийном плане. Несколько газетных статей, упоминание в книгах и даже в стихах, использование велосипедов — или как они стали известны в этой реальности «нокрутов» — в качестве реквизита при фотографировании в салонах. Был основан всероссийский клуб любителей нокрутов… В общем в дело пошло буквально все.
Более того уже в 1840 году под Питером были проведены первые велосипедные гонки на призы российского императора, в которых приняли участие 61 участник из шести стран мира. Впоследствии гонка «переехала» в Прикарпатье и стала ежегодной.
Интерлюдия 5
— Я не понимаю, почему мы должны собираться с соблюдением таких мер предосторожности! Как крысы какие-то по углам скребемся, вместо того чтобы выступить единым фронтом и дать понять всем…
— Что? Что мы готовы? Или вернее — готовимся? Что регулярные перебранки между нашими правительствами — это лишь дымовая завеса, а на самом деле консенсус уже давно найден? — 3-ий виконт Пальмерстон приподняв правую бровь с сомнением посмотрел на своего визави. Министр иностранных дел Франции, с которым ему приходилось вести дела, англичанину решительно не нравился. Можно сказать, что он собой олицетворял всю деградацию высшего Парижского чиновничества, произошедшую за последние пятнадцать лет. Сначала долгое регентство, потом правление одного молодого императора, и пришедший ему на смену другой еще более молодой — все это вылилось в грандиозный кавардак, благодаря чему порой и всплывали такие люди как Моле. При Наполеоне I занять столь высокий пост у него совершенно точно не получилось бы. — Вам не кажется, что подписание между нашими странами открытого союзного договора в Санкт-Петербурге могут принять за подготовку к войне.