Николай II: жизнь и смерть
Шрифт:
Через 70 лет я сижу в архиве.
«Дело о семье б(ывшего) царя Николая Второго 1918-1919» (ЦГАОР, ф. 601, оп. 2, ед. хр. 35).
Долго, ох как долго — 70 лет не выдавалась эта тонкая папка. И я один из первых, кому довелось увидеть ее сразу после рассекречивания. Мы еще не раз вернемся к удивительному ее содержанию.
В середине папки и находились те самые письма, которые посылались в молочной бутылке в Ипатьевский дом. Которые станут одним из оснований расстрела Романовской Семьи.
Вот последнее письмо, за подписью «Офицер». Письмо написано аккуратно, ученическим
Мы вас не информируем насчет нас детально по причине, которую вы хорошо понимаете, но ваши друзья Д. и Т. (Долгоруков и Татищев. — Авт.), которые уже спасены, нас знают.
Час освобождения приближается, и дни узурпаторов сочтены. Во всяком случае, армии словаков приближаются все ближе и ближе к Екатеринбургу. Они в нескольких верстах от города… Не забывайте, что большевики в последний момент будут готовы на всяческие преступления. Момент настал, нужно действовать. Ждите свистка к полуночи (к 12 ночи) — это и будет сигналом. Офицер».
Но Долгоруков и Татищев, «которые уже спасены», покоились тогда в безымянных могилах.
Как странно лжив этот доброжелатель. И при этом как хорошо осведомлен о том, что Романовы ничего не знают о судьбе «Д. и Т.»!
И вот, когда я сам устал от своей подозрительности, однажды позвонил телефон, и тихий старческий голос церемонно представился: «Владимир Сергеевич Потресов, провел 19 лет в лагерях».
Вот что рассказал мне 82-летний Владимир Сергеевич:
«Мой отец до революции — член кадетской партии и сотрудник знаменитой газеты „Русское слово“, известный театральный критик, писавший под псевдонимом Сергей Яблоновский…» (Как тесен мир — сколько раз Вера Леонидовна называла мне это имя, когда-то гремевшее в театральной России!) «В голодном 1918 году отец выехал в турне по Сибири с лекциями. Весь сбор от лекций моего полуголодного отца шел в пользу… голодающих! Последняя его лекция была в Екатеринбурге…
И вскоре во время отсутствия отца к нам в дом пришли чекисты и произвели обыск. Матери объявили, что екатеринбургская ЧК заочно приговорила отца к расстрелу за участие в заговоре с целью освобождения Николая II.
Когда отец вернулся домой и все узнал, он был страшно возмущен: «Да что они там, помешались? Я по своим убеждениям (он был кадет, сторонник февральской революции) не могу быть участником царского заговора. Я пойду к Крыленко (тогдашний председатель Верховного трибунала)!»
Отец был типичный чеховский интеллигент-идеалист. Но мать сумела его убедить, что большевики объяснений не слушают — они расстреливают… И отец согласился уехать из Москвы, он перебрался к белым. Потом эмиграция, Париж, нищета — и могила на кладбище для бедных…
Меня арестовали в 1937 году за участие отца в заговоре, о котором тот не имел никакого понятия. Вышел я только в 1956-м».
Итак, лжезаговорщик! Что это — ошибка Екатеринбургской ЧК? Или. Или это делалось сознательно, потому что настоящих заговорщиков не существовало?
На это ответили сами палачи.
Об их поразительных показаниях я узнал из письма историка
В 1964 году на Московское радио пришли два старика.
Эти двое были последними оставшимися в живых из всех, кто был причастен к расстрелу Семьи.
Один из этих стариков был Григорий Никулин — убийца князя Долгорукова и один из главных участников расстрела Царской Семьи. Другой был И.Родзинский (кстати, в некоторых документах он — Радзинский. Как все мистично в этой истории!).
И. Родзинский в расстреле Романовых не участвовал, но был в 1918 году членом Уральской ЧК.
Это приглашение на радио организовал все тот же историк Михаил Медведев. С большим трудом удалось ему их уговорить записать свои показания для Истории. С таким же трудом удалось уговорить и власти: только после обращения к самому Хрущеву была разрешена эта запись на радио. Вопросы задавал М.Медведев, но в беседе принимал участие и «представитель ЦК».
Долго длилась эта запись. И мы еще к ней вернемся. Но сейчас нас интересуют показания чекиста И.Родзинского, который, в частности, поведал следующее:
«Письма за подписью „Офицер“, которым поверил Николай Романов, были составлены в ЧК. Их автор — член исполкома Совета Петр Войков».
Петр Лазаревич Войков (1888-1927), партийная кличка «Интеллигент». За революционную деятельность исключен сначала из гимназии, а потом из Петербургского горного института. Участвовал в террористических актах. Эмигрировал, жил в Швейцарии, закончил Женевский университет, в августе 1917-го вернулся в Россию и примкнул к большевикам. В 1918 году — нарком снабжения в правительстве Красного Урала. С 1924 года — посол СССР в Польше. Ему повезло — он не дожил до 1938 года, был убит в 1927 году в Польше монархистом за участие в расстреле Романовской Семьи.
Вот этот выпускник Женевского университета и составил, по словам Родзинского, все эти письма.
Но у Войкова был дурной почерк (а может быть, попросту не захотел «Интеллигент» оставить доказательств своей роли провокатора), и письма он предложил переписать Родзинскому. У чекиста был хороший почерк, и он их переписал. Чтобы не было сомнений в правильности его слов, И.Родзинский тогда же, на радио, оставил образец своего почерка.
Только когда я уже закончил эту книгу, я получил возможность проверить этот рассказ Медведева.
В бывшем Центральном партархиве, в секретном фонде, хранилась стенограмма той записи на радио. Наконец-то и она была рассекречена и мне удалось ее прочесть.
Правду говорил Михаил Медведев.
Вот что дословно рассказал тогда Родзинский:
«Мы решили затеять переписку… по тому времени надобно было… нужны были доказательства, что готовилось похищение. Надо сказать, что никакого похищения не готовилось. Собирались Белобородов, Войков и я. Текст составлялся, придумывался тут же. И дальше, значит, Войков по-французски диктовал эти письма, а я писал… так что почерк там мой».