Николай Коперник
Шрифт:
Теперь этот рыцарь жалуется, что потерпел обиду. Жалуется и комтур в Балге. Сам достойный Великий магистр требует, чтобы пойманного разбойника со всем награбленным добром мы вернули в Балгу.
Все это дело его преосвященство должен представить вашему величеству.
По этому поводу хищник еще пуще прежнего подымет против нас голову. Раньше он угрожал нашим поселениям, а теперь обратился против нас самих, оскорбляет нас всякими провокациями, бранью и угрозами. Мы видим, что со стороны Великого магистра нам грозит теперь настоящая опасность и насилие. Мы не в силах их отразить. Ведь нашим делом является молитва, а не война. Мы просим ваше величество о помощи. Обратиться с величайшим упованием к вам склоняет нас невинность нашего сердца и опасность, грозящая нашей церкви, а церковь, в лице вашего величества, имела и всегда имеет самого благородного покровителя.
Униженно заклинаем ваше королевское величество предупредить эти разбойные намерения, оградить своей защитой нашу церковь и нас самих, которым угрожает явная опасность.
В неустанных молитвах о благополучии вашего королевства мы готовы принести в жертву нашу верную службу и нас самих вашему величеству, которого мы чтим как доброго владыку нашего.
Вашего королевского величества покорные и преданные капелланы Вармийского капитула».
Составляя это письмо, Коперник решал нелегкую задачу: он хотел представить трону энергичную жалобу и протест. Но Великий магистр был родным племянником короля. Надо было, следовательно, найти выражения, которые не уязвили бы Зыгмунта. И достойна удивления смелость, с какой Коперник характеризует главного виновника разбоя.
Но воплю Вармии с помощи суждено было несколько лет кряду оставаться без ответа.
ХІV. ПРАВИТЕЛЬ ОЛЬШТЫНА
Вармийский капитул непосредственно ведал только ближними землями. Две трети его владений лежали в отдаленных местностях. Ими управлял особо избранный каноник — правитель. Он имел постоянное пребывание далеко от Фромборка, в Ольштынском замке в южной части Вармии.
Благосостояние капитула зависело от того, насколько умело хозяйствовал ольштынский наместник. Поэтому выбор производили очень тщательно и осторожно.
Полномочия правителя по уставу возобновлялись ежегодно. Чаще всего бывало так, что каноник, направленный в Ольштын, оставался там подолгу. Так было с другом Коперника Тидеманом, Гизе, которого переизбирали на ольштынское наместничество восемь лет подряд.
Пост правителя был предметом особого вожделения каноников. Прежде всего — велика пребенда. Но больше нее привлекала возможность надолго вырваться из постылой рутины фромборкского существования.
Богатые бездельные собратья еле сносили необходимость вести размеренную жизнь церковников, каждодневно утром и вечером напяливать на себя богомольную личину. Покинуть надолго ханжеский круг, да к тому еще стать первым лицом на обширных землях, почти неограниченным их правителем, погрузиться в мирские дела — эта возможность манила многих. Однако задача была по плечу далеко не всякому.
В ноябре 1516 года на генеральном заседании капитул доверил управление Ольштыном Копернику.
В факте этого избрания история оставила нам убедительное свидетельство практических, житейских способностей великого торунца.
Совершенно неправы старые биографы, любившие изображать Коперника человеком не от мира сего, звездочетом с вечно устремленным на небо взором. Действительный Коперник был и больше и шире, чем это надуманное представление о нем.
Астрономические занятия торунца на башенной террасе могли, конечно, на первых порах показаться каноникам таинственным волхвованием, а сам доктор Николай — существом, отрешенным от земных дел. Но Коперник имел тысячи случаев показать собратьям и другую сторону своей натуры — человека житейски бывалого, многоопытного, умеющего хорошо разобраться в запутанном денежном споре, имущественном разделе, способах лучшего посева или жатвы.
Избрав Коперника, капитул вверял Ольштынское наместничество в надежные, по его мнению, руки.
Новая резиденция Коперника не была так красива, как Лицбарк. Замок Ольштынский, окруженный глубоким рвом, который заполняли воды верховьев Лыны, и каменной стеной в девять локтей толщиною, стоял среди лесных дебрей и бесчисленных Мазурских озер, как суровый, закаленный в боях страж.
Время было тревожное, по округе рыскали конные банды крестоносцев. Правитель Ольштына отвечал и за оборону замка.
Коперник тотчас по приезде приступил к проверке боевого снаряжения. Над замковой стеною, в юго-западном углу, к небу подымалась высокая башня. На самом верху ее вытянула к востоку свое медное жерло бомбарда [149] . Еще две пушки поменьше, поставленные ниже, прикрывали южную и северо-западную стороны. Вдоль всей стены шли бойницы с удобными подходами к ним.
«Замок можно защищать долго против большой вражеской силы, — с удовлетворением убедился Коперник. — Вот только мало обученных воинскому делу людей». Новый правитель решил, не мешкая, набрать и обучить небольшой надежный гарнизон.
149
Бомбарда— старинная гладкоствольная пушка. стрелявшая каменными ядрами.
В подвалах хранились порох и свинец, десяток пищалей, много арбалетов, мечей, алебард. В бочках заготовлено впрок соленое мясо, в обширных ларях — мука.
— Я давно запасаю все это. Хватит, на случай осады, на полгода, — сказал Копернику сдававший ему замок Тидеман Гизе. Коперник горячо пожал руку друга.
В три дня закончили все формальности передачи замка, и Тидеман отбыл в капитул. Коперник расположился в обширных покоях.
В стенах замка проживали непосредственные помощники правителя — бурграв и капеллан. Помимо двух десятков крепостных-работников, здесь находился и личный слуга Коперника Войцех Шебульский, а также Иероним — мальчик на побегушках.
С первых дней жизни в Ольштыне Коперник окунулся в самую гущу бедствий вармийского крестьянства. Он выезжал из замка в деревни — немецкие и польские, и всюду представлялась взору кару тина страшного разорения. Там, где пронеслись конники-крестоносцы, оставались одни пепелища. С жестокой систематичностью монахи-рыцари выгоняли крестьян из хат, молодых парней связывали и уводили в свою сторону, непокорных зарубали мечами. Обшарив в убогих хатах все углы, ограбив все до нитки, всовывали горящие факелы под соломенные крыши. И так повсюду. По старому тевтонскому способу разбойники готовили себе новое «жизненное пространство».
Тысячи разоренных, отчаявшихся людей бродили в зимнюю стужу по дорогам, унося на плечах остатки жалких пожитков. Тянулись прочь из Вармии — кто в коренную Польшу, а кто — в сторону Поморья, к Торуни и Гданьску. В деревнях, еще не тронутых погромом, крестьяне рыли ямы, прятали хлеб, мясо, домотканную одежду.
Что мог сделать в лихую годину наместник капитула? В прямые его обязанности входило определять и получать с крепостных оброк, устанавливать барщину. В случае смерти или бегства крепостного правитель должен был передавать опустевшую землю другому.