Николай Львов
Шрифт:
круглый зал в высоту дома с рассеянным верхним светом, сдержанно украшенный росписью или
лепкой на сводах, с четырьмя круглыми изразцовыми печами в нишах. Это сравнительно небольшое
помещение — всего три сажени в диаметре — должно было производить величественное и
праздничное впечатление. Окружающие комнаты нижнего этажа по размерам, планировке и отделке
их призваны были «подыгрывать» этому залу. На втором этаже дома находились уютные жилые
помещения.
Этот и многочисленные
виллам архитектора Палладио.
Проект дачи П. А. Соймонова. 1780-е гг. Главный фасад. Гравюра. Публикуется впервые.
Андреа Палладио (1508 — 1580) — наиболее яркий представитель высокого Возрождения в
архитектуре — был великим знатоком античного зодчества и творчески следовал многим его
традициям. Для его сооружений характерны строгая симметрия фасада и плана, сильное
акцентирование центральной оси или центрального объема. Портики и лоджии, как правило
украшающие фасады его зданий, подчеркивают их классическую ясность и спокойную
уравновешенность. Многочисленные дворцы и виллы, построенные им в Италии, отличаются
глубоким своеобразием, они то празднично торжественны, то замкнуто суровы, то аристократично
изысканны. Стремясь выразить в каждом архитектурном сооружении его художественную идею,
Палладио порой пренебрегал требованиями практической целесообразности и комфорта. Не случайно
Гёте находил его виллы неуютными. Этот мастер оказал большое влияние на развитие архитектуры
стран Европы, и крупнейшие зодчие XVIII века считали его своим учителем.
В творчестве многих русских мастеров второй половины XVIII столетия также заметно
сказывается влияние Палла-дио. У В. И. Баженова, М. Ф. Казакова, И. Е. Старова — у каждого по-
своему, приспособившись к иному времеци, к иным условиям, сквозят порой черты, навеянные
гением великого итальянца. Русское «палладианство» — одно из любопытных и в то же время
самобытных явлений в истории архитектуры.
Проект дачи П. А. Соймонова. 1780-е гг. Боковой фасад. Гравюра. Публикуется впервые.
Но если говорить о сходстве загородных вилл Палладио с подобными работами Львова, то следует
признать, что сходство это скорее внешнее, так как планировка русских домов далека от строгой
симметрии всех помещений, которой неукоснительно требовал итальянский зодчий в своих
теоретических трудах.
Его знаменитый трактат об архитектуре не раз начинали переводить на русский язык, в том числе
этим занимался один из крупнейших зодчих Петербурга XVIII века П. М. Еропкин. Но благие
начинания не находили своего продолжения, и до конца XVIII столетия книга Палладио так и не была
у нас издана. Львов решил довершить труд, начатый его предшественниками, и сделать эту полезную
книгу доступной русским строителям, особенно молодым, начинающим. Справедливость требует
заметить, что в свет вышел лишь первый том трактата, хотя перевод подготовлен был полностью.
Основываясь на одном из ранних итальянских изданий книги, появившихся еще при жизни автора,
Львов сам тщательно вычертил все иллюстрации.
Постоянно стремясь черпать знания из первоисточника, будь то архитектура античности или эпохи
Возрождения, и пытаясь внушить это похвальное стремление своим соотечественникам, Николай
Александрович в предисловии к русскому переводу трактата специально подчеркнул это намерение:
«Я желал, чтобы в моем издании Палладий походил на самого себя, а не на француза, который чистый
его вкус отяготил кудрявыми украшениями, или на англичанина, который важные его красоты
поставил на спичках, оба стараясь угодить господствующему вкусу отечества своего».
Но несмотря на глубокое восхищение опытом Палладио, Львов все же предостерегал
современников от слепого преклонения перед ним. В примечаниях к переводу он отрицает бездумное
следование канонам вообще.
Говоря о требовании итальянским зодчим абсолютной симметрии помещений в зданиях, он со
свойственной ему иронией замечает: «И сам Палладий не всегда следовал сему правилу, основанному
на равновесии тел, которое удобность жизни иногда перевешивало, а без того многие бы хозяева на
дом свой, как на вечную смотрели гидру, которая их всегда мучит, а сама не старится, и с
нетерпеливостью ждали бы какой-нибудь вожделенной трещины, возвещающей надобность
перестройки. В Италии, конечно, можно строить дома и по плану шахматной доски. Хозяин занимает
там часто один уголок палат своих, а в остальных покоях картины и мраморы морозу не боятся.
Сквозного ветра итальянцы не знают и по имени, и в комнате у них зимою, как на дворе, а летом на
дворе, как в комнате, все настежь двери и окна, как решетки; но со всем тем мы к ним греться ездим.
Так годится ли правило равновесия в нашем климате, и какое равновесие мороз в 28 градусов не
перевесит?»
Львов умел творчески использовать опыт мировой архитектуры, но, проектируя свои дома, он
максимально сообразовался с реальными условиями и требованиями удобства. Так, загородный дом
Соймонова, внешне выдержанный в палладианском духе, внутри решен асимметрично: частично как