Николка Персик. Аня в Стране чудес
Шрифт:
В продолжение всей игры Королева не переставая ссорилась то с одним, то с другим и орала: «Отрубить ему голову». Приговоренного уводили солдаты, которые при этом должны были, конечно, переставать быть дугами, так что не прошло и полчаса, как на площадке не оставалось более ни одной дужки и уже все игроки, кроме королевской четы и Ани, были приговорены к смерти.
Тогда, тяжело переводя дух, Королева обратилась к Ане:
«Ты еще не была у Чепупахи?»
«Нет, – ответила Аня. – Я даже не знаю, что это».
«Это
«В первый раз слышу!» – воскликнула Аня.
«Так пойдем, – сказала Королева. – Чепупаха расскажет тебе свою повесть».
Они вместе удалились, и Аня успела услышать, как Король говорил тихим голосом, обращаясь ко всем окружающим: «Вы все прощены».
«Вот это хорошо», – подумала Аня. До этого ее очень угнетало огромное число предстоящих казней.
Вскоре они набрели на Грифа, который спал на солнцепеке.
«Встать, лежебока! – сказала Королева. – Изволь проводить барышню к Чепупахе, и пусть та расскажет ей свою повесть. Я должна вернуться, чтобы присутствовать при нескольких казнях, которые я приказала привести в исполнение немедленно».
И она ушла, оставив Аню одну с Грифом.
С виду животное это казалось пренеприятным, но Аня рассудила, что все равно, с кем быть – с ним или со свирепой Королевой.
Гриф сел и протер глаза. Затем смотрел некоторое время вслед Королеве, пока та не скрылась, и тихо засмеялся.
«Умора!» – сказал Гриф не то про себя, не то обращаясь к Ане.
«Что умора?» – спросила Аня.
«Да вот она, – ответил Гриф, потягиваясь. – Это, знаете ль, все ее воображенье: никого ведь не казнят. Пойдем!»
«Все тут говорят – пойдем! Никогда меня так не туркали, никогда!»
Спустя несколько минут ходьбы они увидели вдали Чепупаху, которая сидела грустная и одинокая на небольшой скале. А приблизившись, Аня расслышала ее глубокие, душу раздирающие вздохи. Ей стало очень жаль ее.
«Какая у нее печаль?» – спросила она у Грифа, и Гриф отвечал почти в тех же словах, что и раньше:
«Это все ее воображенье. У нее, знаете, никакого и горя нет!»
Они подошли к Чепупахе, которая посмотрела на них большими телячьими глазами, полными слез, но не проронила ни слова.
«Вот эта барышня, – сказал Гриф, – желает услышать твою повесть».
«Я все ей расскажу, – ответила Чепупаха глубоким, гулким голосом. – Садитесь вы оба сюда и молчите, пока я не кончу».
Сели они, и наступило довольно долгое молчанье. Аня подумала: «Я не вижу, как она может кончить, если не начнет». Но решила терпеливо ждать.
«Некогда, – заговорила наконец Чепупаха, глубоко вздохнув, – я была настоящая черепаха».
Снова долгое молчанье, прерываемое изредка возгласами Грифа – хкрр, хкрр… – и тяжкими всхлипами Чепупахи.
Аня была близка к тому,
«Когда мы были маленькие, – соизволила продолжать Чепупаха, уже спокойнее, хотя все же всхлипывая по временам, – мы ходили в школу на дне моря. У нас был старый, строгий учитель, мы его звали Молодым Спрутом».
«Почему же вы звали его молодым, если он был стар?» – спросила Аня.
«Мы его звали так потому, что он всегда был с прутиком, – сердито ответила Чепупаха. – Какая вы, право, тупая!»
«Да будет вам, стыдно задавать такие глупые вопросы!» – добавил Гриф. И затем они оба молча уставились на бедняжку, которая готова была провалиться сквозь землю. Наконец Гриф сказал Чепупахе:
«Валяй, старая! А то никогда не окончишь».
И Чепупаха опять заговорила:
«Мы ходили в школу на дне моря – верьте не верьте…»
«Я не говорила, что не верю», – перебила Аня.
«Говорили», – сказала Чепупаха.
«Прикуси язык», – добавил Гриф, не дав Ане возможности возразить. Чепупаха продолжала:
«Мы получали самое лучшее образованье – мы ходили в школу ежедневно».
«Я это тоже делала, – сказала Аня. – Нечего вам гордиться этим».
«А какие были у вас предметы?» – спросила Чепупаха с легкой тревогой.
«Да всякие, – ответила Аня, – география, французский…»
«И поведенье?» – осведомилась Чепупаха.
«Конечно нет!» – воскликнула Аня.
«Ну так ваша школа была не такая хорошая, как наша, – сказала Чепупаха с видом огромного облегченья. – У нас, видите ли, на листке с отметками стояло между прочими предметами и “поведенье”».
«И вы прошли это?» – спросила Аня.
«Плата за этот предмет была особая, слишком дорогая для меня, – вздохнула Чепупаха. – Я проходила только обычный курс».
«Чему же вы учились?» – полюбопытствовала Аня.
«Сперва, конечно, – чесать и питать. Затем были четыре правила арифметики: служенье, выметанье, уморженье и пиленье».
«Я никогда не слышала об уморженьи, – робко сказала Аня. – Что это такое?»
Гриф удивленно поднял лапы к небу.
«Крота можно укротить?» – спросил он.
«Да… как будто можно», – ответила Аня неуверенно.
«Ну так, значит, и моржа можно уморжить, – продолжал Гриф. – Если вы этого не понимаете, вы просто дурочка».
Аня почувствовала, что лучше переменить разговор. Она снова обратилась к Чепупахе:
«Какие же еще у вас были предметы?»
«Много еще, – ответила та. – Была, например, лукомория, древняя и новая, затем – арфография (это мы учились на арфе играть), затем делали мы гимнастику. Самое трудное было – язвительное наклонение».